— Я чувствую себя сытой сонной беременной самкой, — жалуется Ника, а я смеюсь, целуя её ладони.

— Поправляйся, — шепчу, плавясь от нежности, и не сопротивляюсь, когда она решительно притягивает меня к себе. О, этот сладкий запретный поцелуй — неистовый, сумасшедший, когда сложно оторваться, особенно, когда в коридоре слышится демонстративное покашливание бабули. Вот же блюститель нравственности!

Отрываюсь с трудом. Трусь носом. Вожу губами по нежной коже.

— Я чувствую себя школьницей, которую застукали в подъезде родители, — жалуется тихонько Ника и косится на дверь.

— Не волнуйся. Я знаю, как избежать скандала! — смеюсь глазами и ловлю губами Никину улыбку.

— И как же? — интересуется она, проводя пальцами по моим векам, касаясь ресниц и поглаживая мои виски.

— Я скажу им, что женюсь на тебе!

Она очаровательно краснеет. Мне очень хочется подёргать её за косичку, но, увы: у Ники сегодня пучок на затылке, который уже безнадежно растрепался.

Срываю ещё один поцелуй.

— Не скучай. Я вечером буду. Навестим Ольгу — и приеду. И косички заплети, пожалуйста, — озвучиваю свои тайные желания. Любуюсь Никиными иронично приподнятыми бровями.

— Иди уже, — улыбается она. — А то у бабушки чахотка начнётся скоро.

Как же тяжело сделать всего несколько шагов!

Уже в машине меня достаёт звонок отца.

— Надеюсь, у тебя всё идёт по плану? — как всегда, не сказав и «здравствуй».

— Да, — лгу я, не собираясь объясняться. Пусть царствует спокойно, пока есть возможность.

— И, может, ускорим процесс реорганизации? Подмажем, где надо?

— Не нужно, — отрезаю немного резче, чем хотел бы. — Пусть идёт всё своим чередом. Я хочу пройти процедуру от начала до конца, без всяких подмазок. Для меня это важно.

— Хорошо, — неужели он согласился? И даже не попытался меня продавить? — Но сегодня у нас ещё одна встреча с представителями «Дельты». Будь добр, подъезжай к четырём. Наши юристы составили договор купли-продажи недвижимости, и сегодня мы встречаемся, чтобы внести кое-какие правки.

— Почему продажа, а не аренда? — впервые интересуюсь я. До этого я как-то с отцом не спорил. Делал, как он говорил, и не забивал голову лишними подробностями. Но сейчас у меня есть свой определённый интерес. И вряд ли отцу понравится, когда я начну возражать.

— Потому что им так выгоднее. А нам нет разницы. Прибыль выше, больше возможностей расширить бизнес, освоить новые горизонты. У меня на примете есть ещё несколько неплохих объектов.

У отца всегда есть что-то на примете. Никогда не останавливается и прёт только вперёд.

— В час мы уложимся? — спрашиваю, прокручивая в голове, что я успею узнать до четырёх часов. — У меня на вечер свои планы.

— Вполне. Эта встреча — больше формальность, которую нужно соблюсти.

Я не был так оптимистичен. У меня имелись собственные соображения, но озвучивать я их не спешил.

— Геннадий Львович?  — делаю я звонок безопаснику сразу же после беседы с отцом. — Нужно пробить кое-какую информацию. Поможешь?

Львович, как всегда, немногословен. Я сообщаю ему данные и уже собираюсь отключиться, когда меня останавливает его глухой бас:

— Кстати. Я вспомнил, где видел ту девушку, — я не сразу понимаю, о ком он говорит. — Не удивительно, что не узнал её. Изменилась. Выросла.

— Ты о Нике, что ли? — соображаю наконец.

— Вероника Лунина. Дочь Павла Юрьевича Лунина.

— Да-да, я уже в курсе, — перебиваю его. — Я так понимаю, отец собирал на неё досье пару дней назад?

Папуля и не скрывал, что перековырял всё бельишко, желая выяснить, а не пытаюсь ли я его обвести вокруг пальца. Подозрительный, никому не доверяющий тип, мой папаша. Пребывая в нирване своих мыслей, я не сразу соображаю, что ещё сухо и деловито втолковывает Львович. Но как только смысл его слов доходит до меня, настораживаюсь и замираю. Вот, значит, как. Очень интересно. Чувствую, как в голове начинают стучать молотки яростной злости.

— Мне этого недостаточно. Я хочу знать больше, — с трудом сдерживаю рык, чувствуя, как внутри выжигает всё живое вечная мерзлота. И когда я успел настолько обледенеть?..