— Думаю, пришло время взрослеть, — резко, но зато справедливо перебиваю Илюхин философский бред. — В жизни так много интересного, а вы тратите её на обиды и какое-то совершенно искусственное соперничество. Пора завязывать, слышишь?

— Завяжешь тут, — не сдаётся Драконов-средний, — это уже какая-то традиция семейная, когда старший уводит девушку у младшего.

— Я не твоя девушка. И меня никто никуда не уводил.

Будь он рядом, я бы его тряхнула хорошенько, чтобы мозги у него на место встали. Хуже девчонок: напридумывают лишнее, а потом в чувство не приведёшь.

— Ладно, Недотрога. Ты права. А я балбес. И я постараюсь примириться с действительностью. Может, и с братом заодно. Но обещать вот так сразу, что всё наладится, не могу.

Он наконец-то отключается, и я с облегчением вздыхаю. У меня совершенно сумасшедшие планы, и я хочу осуществить их сейчас, пока бдительное око Драконища находится подальше.

Я не собираюсь терпеть его диктатуру. Да, это бунт. Неповиновение. Но кто сказал, что белая и пушистая? Я хитрая и коварная. А ещё у меня есть на руках индульгенция, выписанная Драконом Ивановичем собственноручно: он разрешил мне работать дома.

Телефонный звонок настойчиво ввинчивается в мою больную голову. Вздыхая, отвечаю.

— Ника, спаси меня! — воет на высокой ноте Тинка, и я морщусь, понимая, что не могу отключиться. Семья всё же семья. А другой сестры мне не выдали. Приходиться любить и беречь то, что есть.

— Ты где, чучело моё? — спрашиваю, перебивая стоны и восклицания.

— А я знаю? — что с неё возьмёшь? Каков вопрос, таков ответ. — Кажется, у новоиспечённого женишка дома.

У Ильи? Во дают. Кто-то с утра пытался если не в любви мне признаться, то заверить в крепость и надёжность своих чувств. Какое счастье, что на пути мне встретился пусть хмурый, но надёжный Дмитрий Иванович.

— И как ты там очутилась? — задаю ещё один вопрос, пытаясь сообразить, что делать с сестрой дальше.

— Не помню! — знакомо. Тинка если идёт во все тяжкие, то теряет голову. Ей так проще стресс снимать. — Кажется, мы пили и танцевали. А дальше — провал. Я даже не помню, было у нас что-то или нет! Проснулась — чужая квартира, я заперта и не знаю, что делать!

— А ты уверена, что ты у Ильи? — продолжаю щупать почву. Гробовая тишина заставляет нервно хихикнуть. — Я б на твоём месте легла б и выспалась. Рано или поздно дверь откроется и…

— Появится прекрасный принц моей мечты — в курсе! Может, ты перестанешь ржать и спросишь всё же? Мы как-то даже телефонами не обменялись.

— Нормальные люди сразу делают именно это. А после уже напиваются. И желательно помнят, что они творили и куда их потом везли.

— Ника! — праведный вопль возмущения. Ну да, королевишна загибается, а я тут неудобные вопросы задаю да поучаю.

— Ладно, я спрошу. Но если ты не у жениха своего, считай, шикарный повод отмазаться от свадьбы. Гордый жених может возмутиться неразборчивостью и легкомысленностью невесты. А если у него — наоборот. Особенно, если вы там спаривались.

Тинка рычит в бессильной ярости. Она сейчас не в том состоянии, чтобы оценить мой сестринский троллинг.

— Ладно. Пять минут. Будем тебя спасать.

почти уверена, что она у Ильи. Он утром недвусмысленно оговорился, что Тинка отсыпается. Но зная сестру, варианты развития событий оставались.

— Не можешь со мной расстаться, Недотрога?  — Охотно отвечает на мой звонок Драконов-средний.

— А скажи-ка мне, любезный, куда ты вчера невесту свою уволок после совместной попойки?

На том конце приглушённо, но явственно ругается Илья. Кажется, кто-то на ногу себе что-то уронил.

— Звонила? — уточняет он после паузы.

— Ага, — подтверждаю я. — Мечется по незнакомым поверхностям, ищет жениха, который замуровал её в темнице, — из солидарности не собираюсь сдавать провалы в памяти у сестры.

— Чёрт! — ругается Илья. — А успокоить её никак? Подождать не вариант?

— Вариант, — вздыхаю, соглашаясь побыть парламентёром. — Помни мою доброту. В клетку с тигром сейчас зайду я. А дальше ты уж сам думай. Тигры любят мясо, если что. Записывай номер.

Тинка успокоилась после первых же слов. Главное — обнаружить себя на местности, а дальше уж намного легче ориентироваться в пространстве.

— Тогда принимаю горизонтальную позу и не парюсь! — оптимизм — наше всё.

— Матери позвони, бестолочь. Волнуется.

— Да я уже, уже, Ник! Как только глаза разлепила!

Ну, вот и куда ей замуж? Двадцать пять, а дура дурой. Хотя, возможно, как раз стабильным семейным счастьем и лечится подобный недуг.

Наконец-то приходят тишина и спокойствие, и я полностью погружаюсь в творческий процесс, переписку, переговоры с коллегами, правки текстов. И только позже соображаю, что после беседы с Ильёй остался какой-то непонятный осадок.

В минуту отдыха, откинувшись на подушки, мысленно прокручиваю весь разговор, пытаясь понять, что же меня так зацепило.

Он говорил что-то о семейной традиции. Когда кто-то у кого-то уводит девушку. Что он хотел этим сказать? И почему, собственно, меня это тревожит, дёргает, как рану, в которую попала инфекция?

Встряхиваю головой, пытаясь отогнать назойливые вопросы. Семейство Драконовых — тот ещё вирус. Залезают под кожу — и не вытравишь, не выгонишь просто так…