– Так, неповелитель, ярмарка – это то, что надо, – решительно произнесла я. – Особенно фигурные гадалки… то есть пряники.

Тайбери предложил мне руку.

– Знал, что ты будешь в восторге. Кстати, там наверняка будут и другие десерты.

– Точно?

– Обещаю.

Я осторожно взяла его под локоть.

– Знаешь, неповелитель, – задумчиво сказала я, – я так привыкла называть тебя повелителем, что вряд ли избавлюсь от этой привычки. Ты у меня в крови.

– Это очень похоже на признание в любви.

Я промолчала, поглядывая на Тайбери из-под ресниц.

– И сдаётся мне, – произнёс Тайбери, шагнув к подъехавшему экипажу, – это оно и есть.

Наверное, нужно было возразить. Но я не стала.

Я обернулась на особняк Адриана Тайбери. Строгое здание из серого кирпича и с холодным блеском окон. Ни одного огонька.

А совсем недалеко стоит особняк Барраса Кассадьеро. Мой особняк, который я собиралась вернуть. Сердце защемило.

Но у меня остался ещё один дом, и этой ночью мы туда вернёмся. В особняк Тайбери с его садами и кактусами… и спальнями на любой вкус.

– Интересно, а выздоравливающей шейре можно спать со своим неповелителем? – невинно поинтересовалась я. – Ну вдруг?

Тайбери открыл передо мной дверцу экипажа.

– Посмотрим на твоё поведение.

Мы заговорщицки переглянулись, и по моему лицу расплылась улыбка.

Кажется, я знаю, каким будет завершение вечера.

Когда очередной экипаж поравнялся с нами, я даже не обернулась. А зря.

– И где же ваша охрана? – поинтересовался голос Файена из-за раздвинутых полупрозрачных занавесей. – Тут ваши враги живут, между прочим. Вот проедет мимо Баррас на лихом коне, и останутся от наследника дома Тайбери одни дымящиеся ботинки.

Я повернулась. В этот раз Файен был одет в алый костюм демона с рожками. Рожки наряду с пробивающимися усиками придавали ему комический вид, но одновременно добавляли обаяния.

– Я бы на месте Барраса и ботинки забрала, – протянула я, оглядывая обувь Тайбери, то и дело растворяющуюся в темноте вместе с остальным костюмом. – Такие вещи на дороге не валяются.

– Не валяются, – согласился Тайбери. – Но истекают последние дни перед выборами ректора. Баррас сейчас должен сидеть мышью, зная, что мы следим за каждым его шагом.

– А вы следите?

– Всенепременно, – уверенно произнёс Файен. Его экипаж притормозил и теперь ехал вровень с нашим. – Он из дома выйти не может без того, чтобы Таю не сообщили.

– Но и он следит за каждым вашим шагом, – уточнила я.

– Верно! – Файен просиял. – Но мы всегда на шаг впереди! – Он несколько скис. – Другое дело, что, увы, в доме Кассадьеро злодеев много.

– Всего там много, – пробормотала я. И давно пора бы навести там порядок!

– Залезайте. – Файен решительно кивнул на скамью своего экипажа. – Есть о чём поговорить, Тай.

Взгляды двух молодых аристократов встретились.

Наконец Тай кивнул и решительно предложил мне руку.

– А наш экипа… – начала я.

– Его заберут. Ты же не думаешь, что мы тут совсем без охраны?

– Толку от этой охраны, – пробормотала я. – То в дом вломятся, то люстру взорвут, то шейру почти похитят…

– К слову, об этом… – медленно произнёс Файен. – Тай, мне нужно поговорить с тобой наедине. Есть кое-что о Баррасе. Кое-что очень интересное. И действовать надо сегодня, не впутывая твою шейру. Точнее… – он замялся, – не совсем впутывая.

Хм. Это как, интересно?

Тайбери бросил на меня задумчивый взгляд. И кивнул.

– Хорошо. Поговорим наедине. Когда доедем до ярмарки.

Заговорщицкое выражение лица Файена мне вдруг совершенно не понравилось. Но раз делиться тайнами со мной не собирались…

Я вздохнула и вслед за Тайбери послушно пересела в соседний экипаж, где Файен тут же учтиво поклонился, пропуская меня на скамью напротив, обитую алой кожей. Занавеси задвинулись, и мы покатили дальше.

Я кашлянула.

– Файен, мне вот интересно: почему ты за нас, а не за Барраса? Ведь ещё в начале года ты колебался между Юлиусом и Тайбери…

– Не колебался, – поправил Файен, – а изучал, что с Юлиусом не так.

– И заодно зарабатывал, – насмешливо вставил Тайбери.

– Не без этого.

– Но сейчас Баррас на коне, и противостоять ему опасно, – напомнила я. – Баррас вот-вот станет ректором, и после того, что случилось с Юлиусом, он крайне разъярён. А семейных уз между тобой и домом Тайбери нет: даже помолвка с Виолеттой отложена. Так почему ты помогаешь нам?

Файен помолчал.

– Остро, – промолвил он. – И впрямь хороший вопрос. Дом Тайбери держится из последних сил, Баррас окружил себя стеной союзников… И почему же я выбираю такую не то чтобы нелогичную, но неочевидную сторону?

Файен вдруг ехидно покосился на меня.

– А из-за тебя, – проронил он.

Я открыла рот.

– Из-за меня?

– С тех пор как появилась ты, между домами пролегла новая пропасть, – задумчиво сказал Файен. – Новый водораздел. Даже не знаю, как его сформулировать. Те, кто за шейр, и те, кто против? Те, кто их любит, и те, кто над ними издевается? Сложно сказать точнее, но что-то вроде того.

– В твоём доме над шейрами как раз издеваются, – напомнила я.

– О да. Но недавно отец заперся в библиотеке со всеми шейрами дома и беседовал с ними чуть ли не всю ночь. А на следующее утро без объяснения причин отселил Виолетту во флигель.

Моя челюсть окончательно отвисла. Ничего себе!

– Но это не революция, – быстро добавил Файен. – Отчасти я вижу прагматизм: парни начали понимать, что, издеваясь над шейрой, ты свой дом не возвысишь, а очень даже наоборот. А отчасти… – Он пожал плечами. – Похоже, некоторые идиоты, влюблённые в своих шейр, действительно обретают счастье и покой. А это тяжело для мага – жить беспокойно и ощущать свой кристалл как пороховую бочку. Тяжелее, чем вам, девчонкам, кажется.

Я бросила быстрый взгляд на Тайбери. Тот молча кивнул.

Вереница экипажей впереди сделалась гуще. Парочек на тротуарах становилось всё больше, и впереди я уже видела огни каруселей. В груди затрепетало предвкушение. Может быть, эти фигурные пряники окажутся вовсе даже и ничего?

– И стоит ещё заметить, – проронил Файен, – что сопротивление света никуда не делось. Девятнадцать аристократок из десяти не задумаются над тем, чтобы сделать жизнь шейры невыносимой. Единственное, что останавливает девиц вроде моей сестрёнки от прямого убийства, если дерзкая шейра их раздражает, – это вред собственному сыну или мужу. – Он болезненно поморщился. – И быстро это не изменится. Возможно, не изменится вообще.