радовать и баловать, чтобы не знала ни в чём нужды, и могла есть такие конфеты, когда захочет и сколько душа пожелает. Только все мои разговоры о том, что она может уйти от отца и жить своей мама игнорировала. Всё твердила про какой-то камень, который на месте обрастает и не желала двигаться с этого места. Поэтому я и не упускала возможности хоть как-то скрасить её серые будни. Вот и конфеты с ёлочными игрушками так торопилась ей отвезти. 

Подъезжая к отчему дому, уже автоматически обращала внимание на то есть ли во дворе машина отца и на этот раз не повезло. Машина стояла возле ворот гаража, значит, все дома, разве что Славки не будет. Но я всё равно остановилась и вышла из машины, взяв пакеты с подарками для мамы. 

Пошла в дом, даже не представляя и не чувствуя какой-то беды. О таком и догадаться невозможно, только когда лично столкнёшься и то, первые часы и даже дни не веришь в правдивость произошедшего. Именно так, по крайней мере, было со мной. 

— О! Ничего себе кто к нам пожаловал, а я думал, мы рожей не вышли, чтобы до нас такая царевна снизошла! — с порога встретил отец, недовольно глянув на пакеты. 

За последние месяцы я видела его всего лишь дважды и эти встречи были не лучше. Всё тоже недовольство, и нелепые попытки от меня добиться внимания и заботы. Но я не готова была за него просить у мужа, да и не стал бы Толя моему отцу помогать. Я и сама бы ничего ему не дала, если бы у меня что-то было. Те деньги, которые они украли у меня словно растворились. Либо лежали без дела, худея от инфляции, либо были потрачены без ума. А ведь на них можно было столько всего сделать. 

— И тебе добрый вечер, папа, — быстро разулась, разделась и прошла прямиком к маме на кухню. 

Она мне уже маячила рукой, указывая знаками, чтобы я не спорила с отцом. 

— Привет, — сдавила мамочку в объятиях, при каждой такой короткой встрече они становились всё крепче и крепче. 

Мне всего хватало в замужней жизни. Заботы, ласки, внимания, всего, кроме маминых рук, её улыбки и голоса, а ещё вкуснейших пирожков. Потому и не отказывала никогда Анатолию в торте, уже на собственной шкуре понимала, как ему эта «Зебра» дорога.

— Живот такой уже большой, как же ты до конца срока доходишь? — удивилась мама, тут же усаживая меня за стол. 

Для неё каждое моё появление в доме было словно праздник. Светилась, как солнышко, окутывая теплом заботы. 

— А мы сегодня в город ездили на узи. И говорят мужичок, вероятно, — призналась я, и мама улыбнулась ещё шире. 

— Хорошо, что мальчик, — радовалась мама, разливая нам чай по кружкам.

— Ой, я конфеты и вот, подарок новогодний, — потянула со стула пакеты и передала маме, — А я девочку хочу... Косички, платья... — замечталась, представляя какие у неё будут куклы и всё-всё, чего у меня никогда не было. 

— Не тратилась бы ты на меня, — шепнула мама и я понимала прекрасно, почему она так говорит. 

— А это не я, это тебе от зятя, — сказала громко, чтобы всем недовольным было слышно. 

— Ника, — с укором шепнула мамочка, но всё же потом была рада подаркам. 

Долго проболтали с ней, несколько раз кипятили чайник, любовались игрушками для ёлки и строили планы на новогодние праздники. Я хотела бы, встречать Новый год вместе, но об этом можно было только мечтать. Знала, что отец её не отпустит, а она его послушается, трясясь над худым миром. 

Уезжала всего на часик, а просидела с мамой на кухне все два. Просидела бы и дольше, нам ведь никто не мешал, но позвонила Анна Захаровна. Потеряла меня, я ведь обещала ей что быстро, а сама так задержалась. 

— Поеду я, первого января тогда ждём тебя у нас, — напомнила маме, поднимаясь со стула. 

— Погоди, я тебе пирожков с собой положу, и лисички со сметаной возьмёшь, для зятя, — мамуля быстро собрала мне гостинцы в пластиковую корзину, ещё советских времён, — А, и банку жимолости, полезно тебе. 

— Не тяжело ей будет? — в проёме показался Костя без всякого приветствия. 

Рано я радовалась, что кроме отца никого не встретила. Вспомни чёрта, он тут как тут. 

— Справлюсь, — попыталась отбрить его тоном и недобрым взглядом, но он был стойкий, как сорняк. 

Борщевик грёбаный!

— Ника, брат помочь хочет, ну что ты, — мама была неисправимым оптимистом, а меня было уже не обдурить, я кожей чувствовала, что от брата надо держаться как можно дальше. 

Только это чувство мне не помогло.

Костя подхватил корзину, вцепился клешнёй — не отодрать. Терпеливо ждал у порога, пока я с мамой попрощаюсь, и вышел со мной след в след. Не давал ни вырваться вперёд, ни отстать, а оглянувшись на дом, схватил за руку и заволок в баню. Я и пискнуть не успела, как в живот ощутимо упёрлась отвёртка. 

Перевела дыхание и уставилась на брата ошалевшими глазами от непонимания происходящего.  В тусклом свете маленькой лампочки его лицо было плохо видно, но я рассмотрела всё, что было нужно. Бешеный взгляд и звериный оскал. 

— Ты что... Убивать меня станешь? — спросила, пытаясь втянуть живот, чтобы не было этого угрожающего давления отвёртки. 

— Ну что ты, сестрёнка, — Костя засмеялся ненормально, — Забыла, как я тебе на разбитые коленки дул, чтобы не щипало? — это напоминание сделало происходящее ещё ненормальней, ещё нереальней. 

— Чего тебе надо? — попыталась шагнуть в сторону, но брат дёрну и вдавил отвёртку сильней. 

— Стой не рыпайся гадина! — его худое лицо исказилось в жуткой гримасе, став болезненным и нечеловеческим. 

Такие лица у тел без души, которые уже в гробы кладут, хотя даже они выглядят лучше, чем мой брат. 

— Ты больно мне делаешь, — зашипела на него, уперев локоть в стену, ладонью в руку Кости с отвёрткой и выдохнула спокойно, когда смогла хоть немного ослабить давление на живот. 

— Слушай меня внимательно.