Сделаешь, как я прошу и ни ты, ни твой ребёнок не пострадает, — заговорил торопливо, видимо, вспомнил, что в любой момент в баню могут зайти, что моя машина так и стоит у ворот, а это могут заметить, — Это яд, — перед моим носом показался тёмный пузырёк. 

— Что? С ума сошёл?! — сердце, справляясь до этого момента исправно, запнулось и хаотично забилось. 

— Не перебивай, — рыча, потребовал Костя, давя на руку, и снова конец отвёртки с болью уткнулся в живот, — Подольёшь этот яд Исаеву тридцатого или тридцать первого числа. Всем не до этого, праздники и проверять его особо не будут. У него откажет сердце, что не вызовет ни у кого подозрений. Сделаешь всё как надо, закрою глаза на твоё ко мне пренебрежение, — последнее произнёс с угрожающей улыбкой на лице. 

Поверить не могла, что это мой брат, что он успокаивал меня в детстве, когда я разбивала коленки, веселил, защищал. 

— Какой яд, что ты... Он мой муж, у нас ребёнок будет... — зашептала, не веря в то, что это происходит на самом деле. 

Просто сон какой-то страшный, чудовищный сон! 

— Бери, а то не будет никакого ребёнка! — рявкнул Костя, всовывая мне в руку страшную жидкость, — Учти, если что, я тебя из-под земли достану, — бросив очередную угрозу, он отдёрнул руку с отвёрткой, — А теперь пошла отсюда, — вытолкнул меня на ватных ногах из бани, но после догнал и всучил корзинку. 

Села в машину и первым делом заблокировала двери. Он стоял за забором и смотрел на меня, как зверь на жертву, и я впервые расплакалась. Заскулила от обиды, потому что такое зверьё выросло рядом со мной и этого не изменить, не вычеркнуть из памяти. 

Мне жизненно необходимо было позвонить мужу, но это зверьё смотрело на меня, и я испугалась, что он успеет что-то сделать. Дрожащей рукой бросила пузырёк с ядом в корзинку и тронулась с места. 

Я поехала так, словно домой, наблюдая в зеркало заднего вида, как Костя уходит в дом. Только вот я не домой, а остановилась на соседней улице и заглушила машину. Убедившись, что двери по-прежнему заблокированы, распахнула шубу и осторожно задрав кофту проверила всё ли в порядке с животом. Конечно, на моей нежной коже сразу появились следы от отвёртки, два небольших кровоподтёка, а по ощущениям всё было хорошо. Живот не болел, ничего угрожающего ребёнку. По крайней мере мне хотелось так думать. 

Схватилась за телефон, который с трудом разблокировала. Долго не попадала по нужным цифрам и записную книжку нашла не сразу. Оглядываясь на тёмные пустынные улицы, набрала номер мужа. Мне всё мерещилось, что Костя за мной следит, хотя это было невозможно. На двух ногах он бы не догнал, а другой машины, кроме моей, я не видела. 

— Да, милая, что ты хотела? — услышав голос мужа я разревелась, просто истерика накрыла, — Ника, что случилось? Ты где? — только его строгий голос и заставил снова взять себя в руки. 

— Где ты?! — вспомнила, что именно это и хотела выяснить, набирая номер мужа.  

— Я на конюшнях, что случилось, Ника?! — всё ещё допытывался муж, но я не могла ему рассказать по телефону о таком. 

— Жди меня там, я сейчас приеду! — снова завела машину и развернулась, хотела прервать звонок, но вдруг осознала, что мужа нужно предупредить прямо сейчас, — Мой брат хочет тебя убить, это Костя, а может быть и Борька тоже. Я не знаю, я сейчас приеду и всё расскажу, только не подпускай их к себе! 

— Ника, я прошу тебя, сейчас же домой! Я уже выезжаю! — потребовал муж, но я уже не могла развернуть машину, дома мне было ещё страшней, чем в машине. 

Она казалась мне островком безопасности, да и до конюшен было ближе, чем до дома. В итоге я встретила мужа на полпути. Не сразу сообразила затормозить, сдала назад, чуть не въехав в машину мужа. 

— Быстро ко мне пересела, — потребовал муж, высадив рабочего. 

Я перебралась к мужу в машину, за руль моей сел рабочий и мы поехали домой. По пути я всё рассказала Исаеву, что было сложно. Не знаю, понял ли он хоть что-то от меня, захлёбывающейся слезами и в истерике, но ещё по дороге домой позвонил своему другу Климу. 

Дома нас встретила тётушка. Она переполошилась от моего состояния моментально, а это я ещё пыталась держать себя в руках. 

— Тёть Ань, успокоительное есть для неё какое-то? Чтобы можно было, — сразу запросил муж, разворачивая меня к себе.

— Есть! Ох ты, господи! Я сейчас! Сейчас принесу! — Анна Захаровна убежала за успокоительным, оставив меня и мужа в коридоре. 

 — Не надо плакать, — сказал настойчиво Исаев и вытер слёзы с моего лица, — Ещё бы ты из-за всякого куряка слёзы не лила, — буркнул и начал меня раздевать словно я маленькая и сама не могу. 

А я действительно не могла, стояла как кукольная на месте, и туго соображала. До меня не сразу и смысл слов мужа дошёл. Что это Костю он с куриным навозом сравнил, решив, что плачу я из-за него. Только это было совсем не так. 

— Я не из-за него плачу, мне за тебя страшно, вдруг он что-то с тобой сделает? — высказала мысль наводящую на меня дрожь. 

— Ничего он не может. Смелости только и хватило на беременную с отвёрткой кидаться, — муж присел на корточки и помог разуться, после поднялся и притянул к себе крепко обняв, — Умница моя, молодец, что всё рассказала, — похвалили так, словно могло быть иначе. 

Как самой с этим можно было справиться? Даже если бы я никому ничего не рассказала и ничего бы не сделала, не было у меня гарантий и уверенности, что Костя не нашёл бы другой способ избавиться от моего мужа. 

— Вот, это всё натуральное на травках, в инструкции для беременных противопоказаний нет, — Анна Захаровна протянула мне прозрачный колпачок с тёмной жидкостью и стакан воды, — Выпей и запей, — подсказала и я послушно выпила всё. 

Навсегда этот резкий вкус из мешанины