Когда этот случай становится достоянием общественности, это вызывает единодушный крик ужаса. Но именно «королева-воин» подаст жалобу, инициирует расследование комиссара Ребондена и возьмет под свою защиту всех обездоленных работяг, которые живут в тени базилики Сен-Дени[442].

Страдания этих детей, больных туберкулезом, пробудили в ней душераздирающие воспоминания. У нее, пораженной до глубины души агонией своих дочерей, вызывает ужас мысль об этих маленьких телах, лишенных воздуха, оставленных томиться в удушливой атмосфере стекольного завода Legras. Вместе с несколькими женщинами из неаполитанского сообщества она возглавляет борьбу против этого общества, которое, защищая интересы индустрии, без колебаний отрывает ребенка от семейного очага и жертвует бесчисленные человеческие жизни Минотавру. Вскоре в Плен-Сен-Дени были проведены обыски, в результате которых открылись душераздирающие свидетельства об условиях эксплуатации детей из рабочего класса и, в частности, детей, привезенных из Италии. Этот скандал на стекольном заводе в Леграсе пять лет спустя вдохновил Олимпию Де Гаспари на Il Racconto del piccolo vetraio («Историю маленького стекольщика»)[443], которая сыграла в итальянской коллективной памяти ту же роль, что и «Без семьи» Гектора Мало.

К тому времени, согласно переписи населения города Нейи-сюр-Сен в 1901 году, среди пятнадцати слуг, состоящих на службе Ее Величества, появляется маленький Луиджи Капоруссо лет четырнадцати[444]. Идет ли речь о маленькой жертве, спасенной из лап палача Возза? Возможно! В любом случае, если этот мальчик и мечтал когда-либо о доброй фее, прозябая на своем пустыре, то его детское воображение, конечно, не могло и представить, что он окажется под защитой королевы Неаполя, где он должен был сделать свои первые шаги, ошеломленный и потерянный.

Затем Францию наводнили тысячи маленьких итальянцев. Основная часть этой армии рабов была доставлена из провинций Казерта и Базиликата. Уже в те дни, когда она жила на улице Буасси д’Англа, королева часто сталкивалась с ними под колоннадой улицы Риволи. Это была армия сорванцов, которые под видом уличных музыкантов просили милостыню у прохожих, предлагая им засохший цветок, извлеченный из какой-нибудь кучи мусора. Они уезжали утром из своего логова в Мобере, получив плату в семьдесят пять сантимов и каплю вина перед отъездом. Вечером королева видела, как они возвращались в свои лачуги, пересчитывая гроши, сокрушаясь, если их не хватало, и, наоборот, веселились и радовались, если их было достаточно, потому что этих бедняжек били, когда они не приносили требуемую сумму. Мария София всегда держала свой кошелек открытым для всех этих несчастных.

Конечно, она не забывала о нуждающихся в своей стране. Там, в Италии, она основала мастерские и работные дома, а в Париже стала владелицей магазина, которым управляла одна из ее последовательниц – Эмилия Боккардо[445]. Этот маленький белый магазинчик находился на улице Сен-Рош, 3, недалеко от будущей «Анджелины», которую любимый кондитер Сисси скоро откроет напротив сада Тюильри[446].

Между прочим, именно в этой чайной комнате Мария София встретится с Габриэле д’Аннунцио и поблагодарит его за то уважение, которое он воздал ей в своих «Девах скал»[447].

Тем временем на улице Сен-Рош в магазине Ouvrages Calabrais королева продавала подушки, украшенные вышивкой, кружева ручной работы, пледы и столовые дорожки, которые по образцам, присланным из Парижа, изготавливали женщины ее бывшей страны. Череда стихийных бедствий[448] натолкнула ее на идею создания благотворительного производства, которое обеспечило бы работой этих бедных женщин. Прибыль полностью распределяется между ними – по крайней мере официально! И каждый день Мария София приходит проверить, насколько успешно идут продажи. Она сама организует с королевским мастерством показ изысканных кружев, желая дать своим протеже все преимущества. Она даже выставила на продажу подушку для ног с ее собственной вышивкой на сюжет Воскресения[449], которая получила приз на конкурсе женского искусства[450]. Если случайный покупатель, зайдя в магазин, внезапно обнаруживал там Ее Величество, она скрывалась в задней комнате или, сидя в стороне, изображала покупательницу и наблюдала безмолвно за заключением сделки. Иногда она раздает покупателям букеты фиалок цвета двух Сицилий[451]. Распорядительницам было приказано разговаривать с ней на людях без особых знаков уважения, которые позволили бы узнать ее. Только ее портрет над кассой, между двумя неаполитанскими флагами, выглядел безобидной политической демонстрацией…