извини конечно, но твой тазик называть кружкой ни у кого язык не поворачивается.

— Значит, договорились, — кивнула я, довольная тем, что смогла хоть немного разболтать вечно серьезных охранников.

Вот только это никак не повлияло на дальнейшее. Гурий даже слушать не стал мои просьбы остаться в машине. Вышел первым, открыл передо мной дверь и поправил капельку наушника. Все. Болтовня для него закончилась и началась работа. Хотя сильно сомневаюсь, что Гурий вообще когда-нибудь расслабляется.

— Гурий, а можно вопрос? — спросила я, перебирая коробочки с солнцезащитными кремами на полках.

— Конечно.

— Откуда у вас шрам?

— На подбородке?

— А у вас ещё есть?

— Скажем так… Не без них. Издержки работы.

— И в вас стреляли? — наверное, я спрашивала откровенную глупость, но Гурий даже не улыбнулся.

— Лично в меня нет. В охранников никто не стреляет, Маргарита. Давайте я подержу?

Он забрал у меня из рук корзинку и отступил назад, пропуская бабулю, которой приспичило идти между нами. Вроде бы обыкновенное действие, но взгляд мужчины даже в божьем одуванчике в первую очередь высматривал опасность и только потом, просканировав бабуську, отошёл от меня.

— И вам не страшно? — спросила я, когда Гурий снова встал ближе.

— Страшно. Когда случается что-нибудь, что ты не предусмотрел или не просчитал заранее. Но, в основном, это такая же работа, как у строителя или машиниста метро. Везде есть свои риски.

— Не знаю. Мне кажется, что у вас опаснее.

— Возможно, — улыбнулся мужчина. — Только нам и платят за то, чтобы этих опасностей не было.

Я прикусила губу и медленно пошла к кассе. Попросила девушку-фармацевта собрать небольшую аптечку на все случаи жизни и снова повернулась к Гурию.

— Вы долго работали с отцом Фила?

— Да. Больше десяти лет. Филиппа тогда ещё и в планах не было.

— А его мама. Вы ее хорошо знали?

— Ну а как вы думаете? Когда долго работаешь в одной семье, хочешь не хочешь узнаешь своих нанимателей. А Евгения Сергеевна никогда нас не считала прислугой. Со всеми, кто у них работал, поддерживала хорошие отношения. Очень добрая и светлая женщина. Ее все любили.

Гурий грустно улыбнулся, буквально на мгновение, но мне этого хватило. Глаза защипало, и я с каким-то облегчением выдохнула, когда девушка за стойкой стала перечислять что и для чего положила в небольшую коробочку. Расплатившись и поблагодарив за помощь, мы с Гурием пошли к выходу, но я притормозила у машины и задала последний вопрос:

— А отец Фила? Он ее любил?

— Об этом лучше спросите у него. Но думаю, что он вряд ли стал нанимать охрану для своей жены, если бы не любил. Для Марка Альбертовича было два человека, для которых он был готов на все: Евгения Сергеевна и Филипп.

До “Пекарни”, где работала мама, я ехала погрузившись в невесёлые мысли. Смотрела на происходящее за тонированным стеклом, пытаясь понять почему Фил так отдалился от отца и сводит к минимуму общение, если его действительно любят. Думала и никак не могла найти хотя бы одно объяснение их цапанью. Родные друг другу люди практически не общались, а если это и случалось, то словно из-под палки. Даже в канун Нового года Фил хотел отправить отцу эсэмэску с поздравлением и передумал в самый последний момент. Спрашивать его об этом я не решилась, а слова Гурия поставили меня в тупик. Наверное, мое замешательство так явно отражалось на лице, что мама сперва потрогала мой лоб, спросила как я себя чувствую и только потом, услышав, что все хорошо, немного расслабилась. Гурия, стоящего за моей спиной, она увидела впервые и это тоже добавило волнений в ее копилочку, хотя я и рассказывала, что Фил нанял охрану. Для себя.

— Мамуль, меня Фил отпустил буквально на секундочку, — протараторила я, принюхиваясь к умопомрачительным запахам доносящимся из помещения, где под маминым руководством творили самые вкусные пирожные и не только. — Брауни?

— Да. Новый рецепт решили попробовать с девочками.

— Ой. Тогда их я тоже возьму! А еще твоих эклеров штук пятнадцать, корзиночек столько же, пончиков и… — посмотрев на Гурия, добавила десяток чебуреков и беляшей.

— Что это вас так на ночь глядя на сладкое потянуло? — спросила мама, недвусмысленно покосившись на мой живот.

— Мама! Просто ребят хочу угостить, а ты сразу.

— А чего тогда так покраснела, Доня?

— А ты бы не покраснела, когда тебе на такое намекают?

— Я ни на что не намекаю, — улыбнулась мама и с фирменными бумажными пакетиками пошла за только что испеченными пирожками и пирожными.

Ее не было всего несколько минут, но все это время в “Пекарню” приходили посетители. И с каждой новой трелью небольшой связки колокольчиков, прикрепленных над дверью, я смотрела на Гурия с нескрываемой гордостью — даже поздно вечером люди шли именно сюда. Кто-то за парой пирожков, кто-то оставлял заказ с доставкой на утро, но все без исключения спрашивали есть ли что-нибудь новенькое. И приедь мы позже, мамины экспериментальные Брауни нам бы не достались. Их буквально смели в одно мгновение. Разве это не было самым лучшим подтверждением моих слов?

— Донь, я тебе еще курников положила и слойки с яблоком и корицей, — сказала мама, передавая мне охапку пакетов.

— Спасибо, мамуль.

Обняла ее, пообещав позвонить и передать поздравления Алисе, помахала рукой и пошла на выход, буквально захлебываясь слюнками.

Мамина выпечка никого не могла оставить спокойным. Просто для каждого был нужен свой индивидуальный запах, вкус, консистенция. Да даже послевкусие и ощущение тепла и воздушности. Ни один мой знакомый человек, хоть раз попробовавший великолепие маминой магии, а по-другому это никак не назовешь, не говорил, что нашел что-то вкуснее. И забурчавшие желудки Димы и Гурия, надышавшихся этого концентрированного счастья в бумажных пакетах, стали чуть ли не музыкой для моих ушей.

— Ага! Попались! Я же говорила! — я ликовала, как маленькая девочка, наблюдая за двумя мужчинами. — Ладно, признавайтесь, что бы вам хотелось прямо сейчас?

— Чебурек, — выдохнул Гурий.

— И мне тоже, если можно, — сломался Дима. — И там ещё с корицей вроде что-то, да?

— Держите, — два чебурека перекочевали в руки охранников, а я раскрыла пакет со слойками и стала ладошкой нагонять их запах в сторону передних сидений. — Теперь я знаю одно суперсредство, против которого вы не можете устоять. Чувствую себя суперзлодейкой!

— Если это мой криптонит, то я согласен, — пробубнил Дима, зажимая чебурек зубами.

Одной рукой он рулил, а второй потянулся к брелку, чтобы открыть ворота. Створка поехала в сторону, машина медленно вкатилась на территорию клуба, а Гурий резко отложил на подлокотник свой пирожок,