Задумчиво разглядывая карту, Сомов размышлял, почему Точилин выбрал для рыбалки именно Петровский канал, а не куда как более удобный во всех отношениях Новоладожский?

И тут вдруг сердце резко ухнуло вниз от неожиданно пришедшей догадки.

Сомов схватил руфон и вновь набрал номер Каши:

— Слушай, а ты ещё рядом с этим рыбачком?

— Заканчиваем уже. Представляешь, этому уроду, оказывается, мужики нравятся. Поставим на учёт извращугу и пусть пока катится к своей дуре-жене. А у тебя что?

— Узнай… Узнай у него, с чего он вообще на Каменную пристань попёрся?

— Так-так-так…

— Ты спроси, он это местечко сам отыскал или кто ему посоветовал. Уж больно удачно он там без пригляду и возможных свидетелей оказался. Отыскать его в этой тьмутаракани мог только тот, кто заранее знал, что он там будет. Понимаешь?

— Ещё как! — радостно отозвался Каша. — Перезвоню!

Но майор не перезвонил. Вместо этого десять минут спустя он самолично ворвался в мониторинговую.

— Не сам, собака! — возбуждённо затараторил Каша, протискиваясь в ячейку. — Не сам! Его туда на поводке привели, как… Вот как собаку и привели! Типа большие щуки там водятся.

— И кто ж это его «как собаку»?

Майор взял театральную паузу. Его глаза счастливо блестели.

— Да егерь там один из Лопатиц.

— Он его описал? Фамилию знает?

— Не, фамилию не назвал. Случайно, говорит, познакомились в магазине. Но описание дал, как сфотографировал.

Это уже была зацепка!

— По делу свет Мулячко один местный егерь проходил, помнишь? — ткнул указательным пальцем в грудь майора Сомов. — Ты ещё душу из него чуть не вытряс. Такой дурашливый паренёк лупоглазый. Федька! С нами на берег ходил. Думаю, он нам по описанию легко определит этого советчика. Он всех там знает, тем более егерей.

— Не определит! — Каша разве что вприсядку не шёл от возбуждения. — Не определит, Сом, потому что, судя по описанию, дурашливый-лупоглазый и посоветовал Точилину порыбачить вдали от прочих глаз!

Всякому любителю рыбалки знакомо то чувство, когда стоявший прежде неподвижно поплавок вдруг оживает и начинает приплясывать на гладкой воде. В такой момент вместе с поплавком вздрагивает и сердце рыбака, растекается по всему телу волна радостного азарта — клюёт! Надо только удачно подсечь, и затрепыхается на крючке пойманная добыча, сольётся это трепыхание с внутренним тремором удильщика, рождая неукротимый восторг близкой победы.

А следователь МГБ в некотором роде тот же рыбак, только добыча куда крупнее и азарт слаще.

* * *

Курсанты следственного факультета Академии приступали к обучению работе с ГЛОСИМ со второго семестра. А уже через месяц, изучив теорию, переходили к практике.

Учебные программы, построенные на реальных уже раскрытых преступлениях, были похожи на увлекательную игру и настолько захватили курсанта Сомова, что всякий раз он ожидал их с нетерпением прожжённого лудомана.

Но самый первый практический семинар стал для него особенным, оставив нестираемую отметину не только в его судьбе…

— Два года назад шестнадцатого октября на пульт дежурного позвонила гражданка Н. и сообщила, что вечером на заборе напротив её дома появилась надпись, угрожающая целостности нашей страны, — майор Зеленков зачитал вводную и с артистичностью пианиста щёлкнул по клавиатуре.

На огромном экране, заменяющем классную доску, возникло изображение — высокий забор под широкими жёлто-оранжевыми шапками клёнов. На масляно-чёрной металлической поверхности отчётливо читалась надпись, выведенная большими неровными белыми буквами: «ДОЛОЙ ЦАРЯ!».

— Вот, господа курсанты, — указал рукой на экран майор, — то, с чем рано или поздно всем вам придётся столкнуться. Чистой воды экстремизм во всём его графическом проявлении.

Он традиционно взгромоздился на стол.

— Итак, мы имеем преступление и необходимость его раскрыть. Так как это лишь ваше первое практическое занятие, мне будет достаточно получить от вас более-менее взвешенный план, по которому вы собираетесь вычислить преступника. Мне нужен ход ваших мыслей! Не бойтесь ошибиться! На данном этапе обучения ошибки неизбежны и, я бы даже сказал, нужны. Думайте! Стройте версии! Проверяйте их, доказывайте или опровергайте. Из этого во многом и состоит работа сыщика. Кое-какие данные по этому делу я от вас утаил, иначе вам было бы совсем просто разобраться в этом деле. Но вы можете задавать вопросы. Если вопрос будет правильный, я честно на него отвечу. У вас два часа.

Курсанты дружно включились в работу.

Курсант Сомов промониторил весь тот день в ускоренном режиме, дав Системе задачу фиксировать личные номера всех, кто задерживался у обозначенного участка забора дольше, чем на 10 секунд. Место было довольно людное, вдоль забора проходила пешеходная дорожка. За день набралось 512 подозреваемых. «Пробить» каждого из них означало потерять уйму времени. Отведённых двух академических часов на это бы никак не хватило.

Майор Зеленков озорно поглядывал на курсантов и ждал «правильных вопросов».

Он учил их думать. Думать как преступник. Это основа основ сыскного дела.

И курсант Сомов думал:

«Я собираюсь нанести удар Государству, посеять смуту или заявить о себе. Но я не хочу быть пойманным. Я знаю, что Система видит всё. Я должен обмануть Систему. Как?»

Самый очевидный вариант, пришедший, наверное, каждому курсанту, озвучила отличница Зоя Хлестова.

— Возможно ли такое, что надпись нанёс человек или группа лиц с отсутствующими средствами личной идентификации?

— Скажу так, в нашей с вами работе возможно всё, — при упоминании о невидимках майор стал непривычно серьёзен. — Но так как преступник нами изобличён, такой вариант из задачи мы исключаем. Просто постарайтесь выстроить аргументированную версию преступления. А лучше несколько. Правильно выстроенная версия — на девяносто процентов раскрытое преступление. Думайте.

Сомов думал.

«Как нанести надпись на чёрном заборе белой краской таким образом, чтобы этого никто не заметил? Проделать такое днём совершенно нереально, обязательно найдутся свидетели. Писать ночью? Ночь помогает укрыться от глаз людей, но не от Системы. Любой человек, оказавшийся ночью возле забора, тут же попадёт в ряды подозреваемых. Не мог же преступник этого не знать?»

На всякий случай Сомов настроил Систему на поиск подходящих маркеров в тёмное время суток. Но тут же одёрнул себя. По условию задачи, гражданка Н. обнаружила надпись вечером. Не мог же крамольный призыв, написанный к тому же довольно крупными буквами, весь день прокрасоваться на заборе, прежде чем кто-то из граждан на него отреагировал?

Но если не днём и не ночью, то когда? А может, не «когда», а «как»?