Шрифт:
Закладка:
– Скажите это вашей маме, которая будет умирать дома, допустим, от кардиогенного отека легких, – холодно ответил начмед. – Объясните ей, пока она будет выть от боли в сердце, булькать горлом и задыхаться, что бригада «Скорой помощи», которая сейчас должна быть у нее и оказывать помощь, в данный момент выслушивает жалобы очередной старушки в другом конце города, которой просто некому пожаловаться на свои болячки. А если вдруг не проникнется – помяните нашу медицинскую гуманность и сострадание, обязательные для сотрудников «Скорой помощи» и старину Гиппократа. Правда, сомневаюсь, что ей это поможет.
Лицо Трубинина залила краска. Удар в самое яблочко, отметил Мендель, глядя, как затряслись адвокатские скулы.
– Вы… за ваши слова…
– Да, за мои слова, – жестко сказал начмед. – Все мы добрые за чужой счет, пока дело не коснется нас самих. Все жалеют валяющегося в фекалиях бомжа на улице и хают медиков, которые отказываются его везти в стационар. Дело-то нехитрое. Но ни у кого и мысли не возникнет забрать его к себе домой, отмыть и окружить всяческой заботой. Все вы готовы отправлять «Скорую» на любые вызова, в любое время, по самым смехотворным поводам, ибо все мы – люди, и об этом вопиет не чуждый нам всем общесоциальный гуманизм. До тех пор, повторюсь, пока это не коснется вас самих. Когда возникнет необходимость выбора – абстрактная жалость ко всему живому или конкретная угроза жизни и здоровью близкого человека, тогда вы поете совсем другую песню. И другими словами.
Трубинин рывком встал, сгребая бумаги.
– Переходите на личности, доктор. Это весьма непохвально. Я вам лично гарантирую, что виновные в смерти больного ответят за это по всей строгости. Вне зависимости от вашего к этому личного отношения.
– И вне зависимости от вашего тоже? Я угадал с мамой?
Звучно хлопнула дверь. Мендель покачал головой, вздохнул, придвинул к себе забытый на столе диктофон.
– Вы уж простите, Ярослав Геннадьевич, если затронул болезненные струны в вашей биографии. Но ведь от правды не отвернешься, коль скоро вы ее так рьяно доискиваетесь. Смерть больного – это всегда ужасно. И тем ужаснее, если рядом не оказалось врача. Но спешить обвинять в этом врача не стоит. Во враче ли дело? Кто виноват, что умер тот больной с инфарктом? «Скорая» ехала долго? Несомненно. Она крайняя, все шишки на наши головы в белых халатах. И мало кто удосужиться копнуть дальше и спросить – а почему бригада так припозднилась? Не стояла ли она в тот момент в пробке на дороге, из которой даже с сиреной и мигалкой без пропеллера не выберешься? Не ехала ли на ложный вызов к абсолютно здоровому человеку, сделанный шаловливыми соседскими детишками? Не забирала ли бомжа с улицы, чтобы привезти его в больницу, откуда его вышвырнут через пять минут после поступления? Не выслушивала ли жалобы упомянутой бабушки, которой просто надо кому-то пожаловаться? Вот правда, которую вы хотели узнать. И простите, если она слишком больно кольнула вас. Это свойственно правде.
Он щелкнул кнопкой, останавливая запись. Задумчиво сгреб разложенные карты вызова, щелкнул кнопкой на пульте.
– Диспетчерская.
– Зоя Савельевна, адвокат уехал?
– Да, только что.
– Он тут забыл кое-что. Я оставлю у вас, и как вернется, отдайте ему. Чтобы уже не поднимался ко мне.
– Хорошо, Николай Викторович.
– Пришли кого-нибудь, ладно?
– Аня сейчас поднимется.
– Спасибо.
Начмед тяжело вздохнул и начал собираться домой.
Скорая новогодняя помощь
Дорогие коллеги! Проголосуйте за нас пожалуйста и тогда к моей первоклашке придет Дед мороз! А то она у меня что-то болеет все, недавно в обморок упала после уроков. Сейчас обследуемся, третью неделю на больничном по уходу с ней сижу! Хочу добавить ей позитива. Представляю, как она обрадуется!!! заявка № 663. Мы на третьей странице.
Сайт www.feldsher.ru, форум, 17.12.06
Проголосовавшим коллегам, откликнувшимся на этот призыв, посвящается…
30 декабря… 07:44
На окошке у заправочной, рядом с приклеенными скотчем к стенке нормативами расхода этилового спирта и угрожающими объявлениями о выдаче новых шприцов только при предъявлении использованных, появилась маленькая бумажка – бланк сообщения в поликлинику, исписанный на обороте. Текст был написан шариковой ручкой.
«Уважаемые коллеги. Моя дочка сейчас лежит дома и болеет ангиной. По этой причине она пропустит праздник, который организует для детей классный руководитель. Она так хотела увидеть Деда Мороза, а теперь будет вынуждена лежать дома. Я никак не могу ее утешить. Ребенок постоянно плачет, и, мне кажется, что Новый Год для нее безнадежно испорчен, как и для меня. Пригласить домой Деда Мороза (я узнавала) стоит от 8000 до 10000 рублей. Я вас всех очень прошу – помогите финансово, кто сколько может, моему ребенку. Пожалуйста!»
Ниже стояла подпись – «врач Елизарова О. Г».
Первой надпись увидела Мила, прибежавшая раньше времени с утра, благо маршрутчик принципиально отказывался ехать со скоростью, чуть меньше сверхзвукой.
– Яна!
– Что? – отозвалась фельдшер заправочной, позевывая.
– Это что?
– Не видишь, что? Ольга повесила. Всю смену как в воду опущенная ходит, сама не своя. Я ее и уговорила написать. Будешь скидываться?
– Да куда я денусь? – удивилась Мила, шаря по карманам. – Вот, сотня есть. Куда?
– Сюда! – Яна протянула заклеенную скотчем коробку из-под перчаток, с прорезью в крышке.
Мила аккуратно впихнула банкноту.
– Эй, а пишешь зачем?
– Как – зачем? – удивилась Яна, поднимая глаза от расходного листа, куда она внесла фамилию и инициалы Милы. – Порядок быть должен.
– Не смей! – возмутилась девушка. – Не дай Бог, Геннадьевна увидит, будет потом с благодарностями приставать.
– Ну и что?
– А ничего! Не люблю я этого.
– Шшшш! Вон она идет.
Мила торопливо упорхнула из заправочной.
– Здравствуйте, Ольга Геннадьевна, – долетел до Яны ее голос.
– Привет, Милочка…
Елизарова тяжело вошла в заправочную, слегка покачиваясь после ночи.
– Загоняли? – участливо поинтересовалась фельдшер.
– Да так… – врач нерешительно потерла переносицу. – Ян, давай снимем, а? Ну, чего позориться-то?
– И думать забудь! – вскинулась Яна. – Я тебе сниму! Ребенка хоть пожалей.
– Стыдобища это… как нищая, выпрашиваю…
– Не выпрашиваешь, а просишь помощи. А это разные вещи.
– Да все одно, – махнула рукой Ольга. – Как в глаза людям смотреть потом?
– А вот так и будешь. Тебя все сутки о помощи
