Шрифт:
Закладка:
– Я сейчас – жалко сказал я, совершенно несолидным движением отбрасывая окурок за спину, вместо того, чтобы жестом бывалого скоропомощника, щелчком пальца отправить его в полет на территорию кулинарного училища, соседствующего с нашей подстанцией.
– Я кинула уже, – милостиво сказала Мариша, кутаясь в пушистый платок – большой, серый, такой, какой носила всегда моя бабушка. Как там его – оренбургский пуховый? Но даже этот архаичный аксессуар не уменьшал источаемого ей шарма. Везунчик, черт возьми, Витька Мирошин – с такой девчонкой встречается…
– Могу ли я замереть в глубоком пардоне? – как всегда, когда я смущался, меня тянуло в некую девятнадцативековую пошлость, навязчиво отдающую вальсами Шуберта и хрустом французской булки.
– А с кем ты разговаривал? – спросила Мариша, подтягивая концы платка.
Ах да.
– Да ни с кем, – ответил я, глядя на Егорку. Он понимающе кивнул. – Сам с собой, как обычно.
– Говорят, часто ты так.
– Врут.
– Место здесь нехорошее, – поежилась девушка. – Тут доктора убили. Ты не знал?
Знал ли я?
– Молодого?
– Да. Лет так десять назад, кажется. Драка тут была, или что-то еще. Застрелили где-то прямо тут. Молодой мальчик был, только пришел работать.
– Слышал, – пробормотал я. – Как же…
– Кто-то даже цветы приносил сюда, – продолжила Мариша, глядя на Егора. – Вот сюда, к стенке этой. Видишь, вот тут – дырка от пули?
Егор улыбнулся. Сквозь него выщербина на бетонной стене гаража была видна очень четко.
– Вижу, – кивнул я. – А ты – видишь?
– Что? – подняла глаза Мариша.
– Да нет, ничего, – ответил я. Егорка покачал головой – мол, как не стыдно обманывать-то… и растаял. Я проводил взглядом его тень. Последним исчез смешной старомодный крест из светоотражающей ткани, растворившись в шероховатостях бетонной стены.
– Куда ты смотришь?
– Просто вспоминал, – сказал я, смотря на стену. Все, мой доктор удалился. Туда, куда он уходил всегда, когда в очередной раз выручал меня из очередной тяжелой ситуации. До конца смены теперь я сам по себе. Впрочем, если Егор ушел – значит, сложных вызовов не предвидится до самого утра. Уж, кому, как не ему, знать….
Статично потрескивал селектор, слышно было, как похрапывает в машине Артемович.
Мариша тронула меня за руку:
– Лешка? Ты чего?
– Ничего, – улыбнулся я. Так, как всегда улыбался Егор. – Ничего, моя хорошая. Пойдем чайку попьем?
– Пойдем, – ответила Мариша, кажется – с облегчением. – Я сейчас поставлю чайник. Приходи.
– Ладно… – она уходила, а я все не мог оторвать глаз от бетонной, покрытой подтеками, мхом и вьющимся плющом, стены.
Я сумасшедший? Наверное.
Но я смотрел и до сих пор видел, как улыбается мне Егор. Мой врач. Мой наставник. Мой неожиданный друг.
Мой ангел-хранитель.
Разрешите войти?
– Разрешите войти? – широко улыбнулся мужчина, без стука открывая дверь в кабинет начмеда[44].
– Пожалуйста.
Он не понравился Менделю сразу. Слишком уж улыбчивый тип, полный показного благодушия и доброжелательности, как цирковой клоун с нарисованной улыбкой. От таких улыбок становится не по себе.
Вошедший оказался невысокого роста, лысоватым, на безупречно белом пиджаке не было ни единого темного пятнышка. Красный с золотом галстук горделиво топорщился у двойного подбородка. Перегнувшись через стол, начмед без особой радости поучаствовал в рукопожатии, ибо с молодых лет ненавидел потные ладони. На запястье гостя блеснула золотая цепочка. Гость тем временем выудил из внутреннего кармана ворох визиток и вручил одну. Золотое тиснение на зеленом фоне гласило: «Лига правовой защиты пациентов. Юрист 3 класса Ярослав Геннадьевич Трубинин».
В золоте с головы до пят, с неудовольствием отметил начмед. И зубы, кстати, тоже, не чугунные…
– Очень приятно.
– И мне тоже, – улыбнулся Трубинин, гораздо шире, чем в первый раз.
Невольно всплыла в памяти ассоциация кэрроловской Алисы с Шалтаем-Болтаем. Улыбнется еще радостнее – уголки рта сойдутся на затылке. И голова отлетит…
– Столько наслышан о вас, не примите за грубую лесть, и все только хорошее. Поверьте, искренне рад знакомству!
– Я так популярен в судебных кругах? – криво улыбнулся Мендель.
Трубинин засмеялся. Смеялся немного дольше, чем стоило. В груди начмеда снова всколыхнулось естественное раздражение человека, вынужденного под конец рабочего дня тратить время на радостного идиота.
– Ну, нет, что вы. Просто слухом земля полнится. Право, неловко мне приходить к вам по такому щекотливому делу…
Вот, перешли к делу. Пироги и пышки кончились, пришло время гематом и посттравматических отеков.
– Мы сейчас разбираем исковое заявление гражданки Лушаковой. Не знакома ли вам такая?
– Она не наша сотрудница?
В ответ он заработал новую волну беспричинного смеха.
– Медицинский цинизм вошел в анекдоты, уважаемый Геннадий… э-э?
– Николай Викторович, – представился Мендель.
– Как? – недоуменно произнес Трубинин. – Я извиняюсь, конечно, но вас в моем разговоре с персоналом назвали Геной…
– Не сомневаюсь. Фамилия моя Мендель. Мой однофамилец, как вы, верно, знаете, в свое время был основоположником генетики. Сначала я был Генетиком. Потом Геном. Потом – Крокодилом Геной. Ну а со временем…
– Да-а! Ассоциативно, однако.
– Согласен. – Начмед демонстративно скосил глаза на часы. – И все-таки, чем обязан?
– Да, ближе к телу, как говорил Платон.
Начмед промолчал.
– Гражданка Лушакова, – откашлялся адвокат, – двадцатого числа прошлого месяца сделала вызов наряда «Скорой помощи»… или как у вас это называется?
– Выездной бригады.
– Ага. Ей был сделан вызов к своему мужу, Лушакову Владимиру Андреевичу, по поводу инфаркта миокарда.
– Стоп-стоп-стоп! – прервал Мендель. – Она медработник? Без кардиографа с ходу распознала инфаркт?
– Не придирайтесь к словам, – хмыкнул адвокат. – На вскрытии, забегу вперед, был выявлен трансмуральный инфаркт миокарда[45]. Так называется, кажется?
– Так.
– Я бы хотел узнать подробности.
– Подробности? Пожалуйста. Если вы представляете ее интересы, пусть суд выдаст вам официальный запрос на получение копии карты вызова бригады, там их и отыщете.
– Карта у меня есть, – пошелестев бумагами в папке, Трубинин извлек ксерокопию, на которой синела печать «Скорой помощи» и его собственная, менделевская, роспись. – Получена подсказанным вами путем. И я ее внимательно, верьте слову, читал. Мне нужно ваше мнение.
– Разрешите? – начмед взял бумагу, пробежал по ней глазами. – Так… Так… Ну, труп до приезда бригады. Констатирована биологическая смерть… оставлен в присутствии… вызвана милиция. Все понятно, по-моему. Какие у вас возникли вопросы?
– Там есть графа «Задержка выезда». Время, указанное там, как вы видите, сорок три минуты. Это при том, что повод