И проспала всю ночь как убитая. По ней, наверное, даже крысы могли бы бегать. Или летучие мыши садиться. А уж москиты могли бы выпить из нее сколько угодно крови, хоть целую высокую пивную кружку. Марджери ничего бы не почувствовала. В этот раз она понятия не имела, что там вокруг нее ночью происходило. А утром Инид отыскала себе новое местечко для купания, а когда вернулась, то снова сварила черный кофе такой невероятной крепости, что он запросто мог бы вернуть к жизни даже палую лошадь. И о револьвере она практически не упоминала, разве что туманно заметила:

– Я понимаю, Мардж, у каждого своя жизнь и свои секреты. Это совершенно нормально. Но я считаю, что нам в любом случае никак нельзя прекращать поиски этого жука. Вы же себе никогда такого предательства не простите. Не простите, что отказались от собственного призвания.

* * *

И они пошли дальше. День за днем они поднимались все выше и выше в гору. Покрытые коркой из пота и красной пыли. Постоянно в мокрой насквозь одежде. Страшно искусанные и ужаленные разнообразными насекомыми. Преследуемые дикими свиньями и полчищами наглых ящериц и крыс. Измученные спазмами в кишечнике и диареей, а также нарывами на ступнях. Если уж здесь шел дождь, то лил как из ведра. Если уж наплывал туман, то невозможно было сдвинуться с места. Инид любила повторять, что им, чтобы найти золотого жука, нужно научиться думать, как жук. А Марджери отвечала, что им, чтобы найти жука, нужно прежде всего держать глаза открытыми, а рот – закрытым и постараться не болтать слишком много.

Впрочем, и у них бывали мгновения радости и даже веселья. Ведь жизнь готова подарить такую минутку даже в самые худшие времена. Например, после четвертого дня восхождения они отлично переночевали на поляне, а утром сумели вскипятить целый котелок воды и вдоволь напиться горячего кофе, после чего некоторое время блаженно отдыхали, тихо беседуя и любуясь первыми проблесками зари.

Их беседа была примерно такой:

– Мардж, вы какой цвет лака для ногтей любите больше всего?

– Я не пользуюсь лаком для ногтей, Инид.

– А если б пользовались, то какой бы цвет выбрали?

– Не знаю. Я как-то не думала…

– Может, красный?

– Нет.

– Правильно! Вам красный и не пойдет. Вам скорее уж подойдет розовый.

– Розовый? Не думаю. Вряд ли.

– Я же не бледно-розовый имею в виду! Не похожий на бланманже. Вам, по-моему, хорошо будет примерно такой. – И она указала на разгоравшуюся в небе зарю – ее оттенки были сейчас очень близки к цвету ее собственного дорожного костюма.

– Да, Инид, пожалуй, такой розовый мне бы действительно понравился.

– Вот видите! Я же говорила! И ногти красить вам вполне может понравиться! Просто вы никогда этого не делали, но это вовсе не означает, что вам уже поздно начать. И когда-нибудь мы непременно раздобудем вам именно такой розовый лак!

* * *

А однажды они видели, как сотни, тысячи прекрасных синих птиц с оглушительным шумом, похожим на взрыв, вылетели из леса, переливаясь в воздухе, точно кусок шелка. Обе женщины просто насмотреться на это чудо не могли. Потом Марджери нашла одно синее перышко и подарила его Инид, а та воткнула его в кармашек блузки и сказала:

– Ой, Мардж, вы и вправду мне его дарите? Это же самое счастливое перо в мире! Я всю жизнь буду его хранить.

Как-то ночью, когда они обе уже лежали в своих гамаках и смотрели в небо, прямо над ними пролетела комета, стремительно выбирая путь между созвездиями, и Инид серьезно сказала:

– Это предзнаменование, Мардж. Нам подают знак, что мы вскоре найдем золотого жука.

Но в конце недели им пришлось вернуться в бунгало с пустыми руками. Обе были совершенно обессолены и отчаянно мечтали поесть простой соли. От Марджери потребовалось все ее мужество, чтобы заставить себя вернуться. Но как бы ни было ей ненавистно это вынужденное возвращение, она не сдавалась. Сильно прихрамывая, она упорно следовала за Инид и ее псом, хотя теперь у нее крайне редко выпадали такие моменты, которые она могла бы назвать приятными. Но, как оказалось, она обладала таким запасом терпения и выносливости, о каком даже не подозревала. Как они и предполагали с самого начала, за время их отсутствия трущобные мальчишки не только влезли к ним в дом, но и весь его обследовали; впрочем, украдено ничего не было, но все оказалось слегка переставлено и переложено, а в некоторых случаях попросту приведено в порядок. В полной сохранности были даже паспорт Марджери и деньги, которые она хранила в шкатулке. Наконец-то женщины перестирали всю свою одежду и пополнили запасы продовольствия. Но для начала Марджери пятнадцать часов подряд проспала. А Инид быстренько съездила в Пум и привезла оттуда соль, яйца, ямс, арбузы и французское печенье. Обе так наелись, что уснули прямо на солнце, на веранде.

А потом снова:

– Вы готовы, Мардж?

– Да, Инид.

– Шлем свой не забыли? А сачок?

– Нет, Инид, я ничего не забыла.

И началась еще одна неделя в горах.

На этот раз они вели себя более осмотрительно. Они не только прорубали тропу, но и ставили ловушки для насекомых, осматривали каждый подозрительный сухой листок, упавшие ветки, гнилые стволы и даже свиной кал. Марджери показала Инид, как пользоваться «путером», предупредив, что воздух в трубочку следует втягивать очень осторожно, но от избытка энтузиазма Инид то и дело нечаянно глотала насекомых, а потом, засунув пальцы прямо себе в глотку, пыталась их извлечь. Частенько, выделив рядом с тропой какой-нибудь подходящий участок, обе опускались на четвереньки и принимались искать. Они также трясли ветки и ловили то, что оттуда падало, на заранее подстеленную парусину. А в сгустившихся сумерках специально поднимали лампу-«молнию» повыше, чтобы на ее свет, жужжа и хлопая крылышками, устремлялось как можно больше всяких насекомых; и некоторых они тоже ловили. У них уже имелось с десяток разновидностей жука-клоуна и прекрасный экземпляр весьма редкого Rhantus alutaceus размером с черный боб с бледно-красными отметинами. Всех жуков Марджери умело умертвила и распределила по баночкам; тем временем Инид, закрыв глаза, что-то напевала себе под нос. Вернувшись в конце второй недели в свое бунгало, они обнаружили, что мальчишки снова там побывали и снова ничего не взяли, кроме жвачки. Марджери погрузила собранные образцы в консервирующую жидкость, чтобы впоследствии их можно было наколоть, а также сделала необходимые зарисовки и записи в экспедиционном дневнике. Инид выстирала и высушила москитные сетки, а потом съездила в Пум за продуктами. Передохнув денек, они продолжили восхождение.

С рассвета до заката они прорубали тропу на склоне горы, питаясь почти исключительно мясными консервами «Спам» и кофе, но все же старались разнообразить свои трапезы за счет кокосов и свежих фруктов, которые брали с собой в таком количестве, какое могли унести. В ход шли также всякие съедобные растения, которые Инид вечно пробовала и в итоге отыскала нечто весьма приятное со вкусом меда (во всяком случае, сама она утверждала, что это именно так). Им удалось найти одну весьма редкую разновидность жука-клоуна, а также парочку жуков Uloma isoceroides, похожих на блестящие коричневые орехи. Опознали они и три разных типа розовых орхидей.