– Пап, сейчас кончится карантин, и я хочу куда-нибудь поехать за границу на каникулы.

– Давай, хорошая идея. Языки ты знаешь. Пока молодая, можешь путешествовать, сколько хочешь.

– У меня к тебе просьба. Я бы хотела пообщаться там с твоими друзьями. Понять жизнь города. А куда я поеду, ты реши сам. Я сдала сессию. Это так клево. Ура!

Действительно, дочь молодец. Третий курс. Будущий адвокат. С другой стороны, ребенок остается ребенком в любом возрасте. Для меня так точно. «В чужом городе всегда может понадобиться помощь», – подумал я и взялся за телефон. Сообщение, разосланное в разные страны, было приблизительно одинаковым. Отличались имена и иногда языки:

«Добрый день! Надеюсь, у тебя все хорошо. Давно хотел залететь к вам, но все дела да дела. Однако моя дочь собралась провести в вашем «царстве» летние каникулы. Понимаешь, студентка, сдала сессию, молодежи хочется попутешествовать, побеситься. Она милая, интеллигентная девочка, так, на всякий случай пишу, чтобы знала о том, что в чужом городе есть друзья. Выведи ее куда-нибудь пару раз, если нетрудно. Она может приехать через неделю, зайдет и передаст от меня в подарок книги? Книги мои. Улыбнешься. Это о’кей?»

Электронные письма разлетелись по свету в течение трех минут, благо современная почта совсем не та, что была когда-то. Мы с дочкой поужинали, посмотрели какой-то занудливый фильм и разошлись по комнатам. Ответы начали приходить на следующий день.

«Шалом! Нет, если ты сошел с ума, то Адриана сюда приедет. У нее же израильское гражданство тоже есть? Но ты о чем? Ты что-то знаешь за еврейский коронавирус? Ты ничего не знаешь, поц (это я любя). Мы тут первые закрыли все, что можно. Границу, улицы, дома, рот и уши. Можно было ходить сто метров вокруг дома с домашними животными. И все. А без животных сиди дома, придурок. Ты знаешь, что евреи – предприимчивый народ, и чтобы гулять и не платить безумный штраф, ходили вокруг дома с аквариумами. Смешно, но это так. Ты помнишь Моню с Шалашного переулка в Одессе? Так у него была сестра Роза. Ну такая высокая. А вот двоюродная сестра матери ее мужа живет рядом со мной. У нее не было ни собаки, ни аквариума. И она, чтобы не получить штраф за прогулки без домашнего животного, брала с собой на улицу банку с тараканами.

Короче, мы отсидели под домашним арестом два с половиной месяца, нефть в квартирах не нашли (как ты знаешь, единственное место на Ближнем Востоке, где нефти нет, так это у евреев), и экономика дала трещину величиной… я не могу тебе описать. Фиру помнишь? Вот у нее такая трещина, как у нас в экономике и в том же месте. Всех выпустили, чтобы забить эту дырку хоть чем-нибудь, и тут все началось снова. Мы, оказывается, не досидели две недели. Ты такое слышал? Я даже не видел. Если до карантина у нас заболевало аж сто в день, что для Израиля почти полстраны, то сейчас, когда всех выпустили, уже заболевает двести. А это для нас очень много.

Как тебе это нравится? Мне не очень. И что, прилетит твоя девочка? Я ее, конечно, буду рад видеть, а она две недели карантина будет рада видеть в гостинице или в нашей квартире? Подумай еще раз. Или мне подумать за тебя, как за себя?»

«Кажется, вариант с Израилем на это лето отпал», – решил папа. Пока я предавался размышлениям о выходе евреев из коронавируса через пустыню, пришло новое письмо.

«Привет, милый! Ça va? Да, я буду рада видеть твою дочку. Если бы мы тогда не расстались, может быть, наш ребенок мог бы быть твоим. Хорошо пошутила? Ты помнишь, что у меня после развода с Жоржем осталась огромная квартира? Спасибо тебе.

Твоя дочка может остановиться у меня. Я буду только рада. Правда, не знаю, будет ли рада она. Объясню, что у нас происходит. Музеи закрыты. Когда и как откроют, не знаю. Ей интересны музеи? Магазины открываются, но большинство бутиков воспользовались карантином и начали делать ремонт. Ей интересны магазины? Кстати, о магазинах, рестораны тоже работают, только с открытыми верандами. Остальные торгуют на вынос. Могут вынести все, если начнут грабить. Хорошо пошутила? А ей рестораны не интересны? Я ее бы сводила куда-нибудь.

Слушай, вчера была на эпиляции (ну ты меня видел по-разному, так что могу рассказать). Так эпиляцию делают только сверху. Я такая говорю: «А с другой стороны?», а мастер говорит: «Запрещено пока». А я говорю: «Не поняла. Что, коронавирус передается через пук?» Хорошо пошутила?

«Жилеты» собираются опять побросаться камнями на днях. Ты же знаешь французов – лишь бы не работать. Два месяца отсидели дома, но в августе все уйдут с работы на каникулы. Я тоже поеду в Сен-Тропе, на виллу, ту, старую, которая мне досталась от первого брака. Подожди… Или от второго? В общем, виллу обворовали. У нас этим занимаются югославы, грузины и молдаване. Но все называют их русскими. Знаешь, ты спишь себе, спишь, а в комнату просовывают шланг с газом, и вуаля – ты уже спишь, как зюмзик. Утром проснулся с головной болью, аспирин есть, а больше в доме ничего нет. Просто фургон подгоняют и досвидос. По-здешнему – au revoir. У всех моих друзей уже виллы ограбили. Моя дольше всех держалась. Может, за счет собак? Ты помнишь, у меня два йоркшира? Но я с Дусей и Сюсей (это мои собаки) была в Париже, когда домработница позвонила и сказала, что дом ограбили. Я думаю, что она и навела. Но выгнать ее не имею права – засудит. У нас тут социализм, чтоб он сгорел. Социализм и эмигранты. Вместе – атомная смесь. Тут у подруги на днях какие-то беженцы сумку вырвали. Она пошла в полицию и говорит: «Арабы какие-то Birkin с паспортом и деньгами дернули». А они ей в ответ: «Мы тебя саму сейчас привлечем. Откуда ты знаешь, что они арабы, вдруг это турки? Нетолерантно».

Так что жду дочурку в любое время. У нее же европейский паспорт вроде есть? Целую. Клара. Вообще, я должна тебе признаться, что я Лориса, но «Клара» мне больше нравится.