Шрифт:
Закладка:
Изначально человек не «сюжетен», получается? И для того, чтобы попасть в «сюжет», он предпринимает какое-то волевое решение…
Человеку послан Адам (мир ему) как структурирующее начало, которое даёт ему сюжет. То есть, конечно, когда Золотой век и когда люди находятся в первоначальном райском «бессловесно-телепатическом блаженстве», то какой тут сюжет? Они просто являются отражениями Иблиса как такого «бытийного сияния». То есть это такое «бытийное сияние», энергетическое, первозданное начало, которое проявляется в чистом незамутнённом зеркале в качестве существ Золотого века, у которых нет «зазора» между Я и не-Я. Но не-Я является не скукой и агрессией, – от них ведь не отчуждается их время, это время не переживается, они не умирают и не стареют. Если умирают и стареют, то, по крайней мере, они не переживают, не воспринимают это. Никакой субъектности.
Потом к ним приходит Адам с языком, учит языку, и мгновенно кончается вся «лафа»: сразу начинается снег, дождь, лёд, Великое Существо, гиганты Золотого века куда-то уходят, появляется какая-то «мелочь пузатая», которая начинает разбираться с собой, с внешним миром.
Я знаю, у Вас есть своя такая теория «взаимоотношение кроманьонца и неандертальца». Не могли бы рассказать.
Скажем так: на самом деле, какого-то «общего человека» не было, было несколько потоков, которые были, как биологические виды, разные принципиально. Можно говорить о том, что все земные существа, включая животных и так далее, – это разбегающиеся волны разнообразной версии и вариации от архетипа (достаточно сложные, не прямым образом). Вариабельность безгранична. Я, будучи совсем маленьким мальчиком, любил очень калейдоскоп, и нравилось разнообразие картинок (а там всего три камешка), и никак не мог понять, как три камешка дают потрясающие рисунки, такие сложные и разнообразные. Для меня это был урок, и я понял, что простое и вертикальное даёт неограниченную вариабельность в сложном и горизонтальном.
Мы знаем, что в нормальном состоянии биологические виды не могут давать продуктивного воспроизведения, кроме близких. Но «близость» эта ограничена очень сильно. Например, лошадь с ослом дают непродуктивное потомство: ни мулы, ни лошаки не воспроизводятся, их всё время надо скрещивать снова и снова. Есть заводы по производству мулов, потому что мулы не дают потомства. Далее, лисица с собакой не дают потомство, но волк с собакой даёт. А лисица, которая принадлежит к псовым, не даёт потомства.
Я считаю, что в первоначальные времена не было возможности метизации до прорыва сверхъестественного фактора, то есть явления Адама, а явление Адама – это явление архетипа в антитезе к Бытию.
Кто такой Адам (мир ему)? Это пророк, он является материализованным архетипом человека, но заряженным миссией, которая направлена против Бытия, то есть она сюжетна. И он является как архетип – с одной стороны (модель человеческих существ, которые здесь из глины), но, с другой стороны, он уникален тем, что в него вложена частица Духа Божьего. Эта частица – чёрное зерно невозможного. Его глиняная фигурка проткнута, и там есть полость, в которой нет ничего, – оппозиция всему. Не то чтобы в него вложено «нечто», а в него вставлена рана, которая в оппозиции ко всякой субстанции, – пузырь, который в оппозиции ко всякой воде.
И он, являясь как архетип, делает возможным коммуникацию всех биологических видов между собой, коммуникацию ещё и на продуктивном уровне. И тогда возникает очень сложная динамика, потому что, как только люди могут совокупляться и воспроизводиться, между ними возникают сразу же исторические отношения. Вот, например, орангутанги, – с орангутангами не вступают в исторические отношения, их отстреливают, делают чучела; с туземцами вступают в исторические отношения, и возникают колонии, метисы. С того момента, как неандерталец и кроманьонец могут образовывать совместное потомство, между ними возникают исторические и социальные отношения. Я думаю, что фундаментальные основы неравенства на кастово-биологической основе были заложены именно там.
В иудейской традиции есть то, что А. Дугин описал как «сжимание Всевышнего и на периферии»…
У православных это называется истощение: творение – есть истощение Бога через самоотдачу, через излияние любви и так далее. На мой взгляд, это всё инфернальные вещи. Они очень субстанционально воспринимают всё это. «Бог – есть любовь». Но любовь – это жертва, понятно. Любовь – это самопожертвование, это излияние. Но это и нечто большее. Если вдуматься в смысл, которое придаётся слову «любовь» христианами, то они имеют в виду благость существования и гарантированность того, что это существование оправдано, защищено и имеет смысл, и что не будет окончательного расчёта ни с кем, то есть все будут спасены. Бесконечность спасения. Невозможность не спастись. Невозможность того, что кто-то получит «неуд» в итоге. Вот это есть любовь как финальный метафизический трансцендентный оптимизм.
Но Флоренский говорит, что дело не так просто. Потому что Бог любит всех. Но с точки зрения тварей – тех, которые не любят Бога, – нельзя допустить, чтобы они были бы прощены. Есть невозможность невозможности «всеобщего спасения», а есть возможность невозможности «всеобщего спасения». И они как бы диалектически сочетаются и так далее.
В принципе, меня эта диалектика шокирует лобовой инфантильностью. Потому что проблемы абсолютной реальной метафизики (холодной и страшной) сводятся на уровень внутрисемейных отношений, психологических, межмонадных отношений. Это примерно так, как если бы занимались исследованием высшей математики и превратили бы это в некую психоаналитическую драму: теоремы превратились бы в некую психоаналитическую драму взаимоотношений между числами, категориями. То есть ввести категорию любви и прощения в высшую математику. Конечно, здесь волюнтаризм очень человеческого плана – то, что называется «бхатизм», то есть душевность.
…Вообще Флоренский, Булгаков, православные «неоплатоники» – у всех одни тексты: они все привязаны к Бытию как к единственной реальности, как к единственному утверждению. Причём интересно, что парадоксальным образом Флоренский, как я уже цитировал чуть раньше, допускает конечность Бытия. Но, между прочим, это корреспондирует с геноновской оценкой, потому что у Генона есть упоминание «тьмы внешней». Однако он говорит, что «внешняя тьма» – это то, где пребывает «ошибка, которая не существует». То есть абсолютное утверждение включает и покрывает собой всё, кроме «ошибки». А эта ошибка есть та «тьма внешняя, где скрежет зубовный». Очень интересная идея.
Есть встречная мысль, что Бытие является ошибкой, целенаправленно допущенной Мыслью Всевышнего. То есть не «внешняя тьма» – ошибка, а на самом деле манифестированная реальность, вообще тотальная реальность фундаментально базируется на концепции «ошибки», но эта «ошибка» заложена в Замысел. То есть она нуждается в коррекции, она как бы взывает к коррекции. И именно об этом говорится в Сунне: Махди (да ускорит Аллах его приход) наполнит землю справедливостью,
