— Спокойно! — поднялся со скамьи один из командиров. — Вас тут никто не тронет. Эти сарматы безобидны.

Его голос легко перекрывал шум улицы и космодрома, хотя микрофона Гедимин не увидел. Последних детёнышей усадили в фургон, четвёртый командир поднялся за ними, и глайдер тронулся, — но, пока он не исчез за поворотом, мелкие «мартышки» смотрели на сармата, и ему было не по себе.

— Что там, Джед? — оглянулся на него Кенен, неестественно широко улыбаясь. За его спиной, на заднем сидении, сидел Иджес. Увидев Гедимина, он приподнялся и хотел помочь ему войти, но сармат качнул головой.

— На Земле неудачно сманеврировали, — буркнул он, прижимая ладонь к области желудка. — Думал, вывернет.

Иджес сочувственно хмыкнул.

— Это от невыключенных компенсаторов, — сказал он. — Был бы ты внутри корабля, ничего не заметил бы. Вернёмся на базу — ляжешь, поспишь, потроха успокоятся.

Гедимин недовольно сощурился — Иджес говорил с ним, как с тяжелобольным.

— Мелкие макаки, — он кивнул на поворот, за которым давно исчез открытый фургон. — Интернат? Что за программа?

Кенен хмыкнул.

— А, вот на что ты там глазел… Детишки. Человечьи детёныши. На Земле осталось много сирот. С марта разрешили усыновлять на Луну.

— На что не пойдёшь из-за отсутствия нормального клонария, — пробормотал Иджес, брезгливо поморщившись. Кенен испустил громкий смешок.

— Они пополняют популяцию, Ис. А вот нам не светит. Сарматские клонарии даже не обсуждаются.

…Ирренция было достаточно; последние топливные таблетки прошли отжиг вчера вечером, и Гедимин сидел в закрытом отсеке под цехом, соединяя трубки стержней с хвостовиками и наконечниками. Почти всё для активной зоны было готово; Иджес собирал модуль управления и думал, как распределить немногочисленные датчики. Закончив со стержнями, Гедимин повесил их остывать и спустился в туннель. Иджес уже выбирался наружу — со всеми предосторожностями, будто за его спиной по-прежнему был работающий реактор.

— Всё соединил, — сказал он. — Можешь работать. Я буду в коридоре, если нужен — выходи на связь.

Гедимин кивнул.

— Тренировка? — он подбросил на ладони невидимый шарообразный дрон. Иджес усмехнулся.

— Предрегистрация пройдена. В этот раз надо лучше подготовиться. Меня, сармата, обошли в том году три макаки!

«Всё как в Ураниуме,» — Гедимин, разминувшись с механиком, едва заметно ухмыльнулся. «Иджес готовится к полётам, я собираю реактор…» В груди привычно заныло, и сармат оборвал мысль на середине, чтобы память не перечислила тех, кто был в Ураниуме и никогда не прилетит в Кларк. «Надо доделать реактор,» — он вышел в восстановленный отсек и остановился у щита управления. «Им не понравится, если я отступлю.»

02 апреля 27 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

Электромагниты отключились, «подушки» защитного поля уплотнились, мягко обхватывая огромную отливку, и Гедимин заметил, что уже несколько минут не дышит. Он впустил воздух в лёгкие и прошёл вдоль раскалённого бока ротора, высматривая неоднородности сплава. Ферк, обычно тёмно-синий, сейчас был светло-голубым; насосы гнали к нему тёплый газ, отводя раскалённый, дрожащим столбом поднимающийся к вытяжке. Литейную станцию вскрыли, и она остывала — быстрее, чем ротор, в потоке холодного воздуха; за её прочность Гедимин не опасался.

— Тридцать шесть тонн, — пробормотал Иджес, отступая к выходу из цеха. — За две недели не остынет.

— Чем медленнее, тем лучше, — отозвался Гедимин, вглядываясь в светящуюся от внутреннего жара поверхность. — Ферк — капризное вещество. Чуть недодержишь — и можно выбрасывать.

— Надо бы придумать что-нибудь понадёжнее, — проворчал Иджес. — Сколько лет уже этому ферку? Был целый Химблок, почему не усовершенствовали?

Гедимин мигнул. «Верно,» — подумал он, щурясь от неожиданной досады. «Хольгер восстановил формулу, но… он никогда не предлагал её улучшить. Или не предлагал при мне? Может, Арторион пытался, но не вышло? А, теперь не узнаешь…»

— У Кенена что-нибудь есть на сегодня? — спросил он у Иджеса, с трудом отводя взгляд от ротора. — Надо найти дело. А то так и буду сидеть у отливки.

В наушниках послышался смешок.

— Не бойся, Джед, от сидения у отливки я тебя спасу. Точнее, вас обоих. Ваш любимый заказ, парни. Мианийский шаттл!

…Этот корабль сильно отличался от тех, что приходили на космодром Кларка раньше. Вместо сегментированной «рыбы» с расплющенной головой на площадке лежал гребнистый шар. Двухметровые гребни — у основания ширина полметра, наверху — с ладонь сармата — тянулись от верхней точки до нижней, внутри каждого из них шёл желобок, прикрытый чем-то пластичным, проминающимся под пальцами. Между гребнями торчали хаотично разбросанные выросты — обломанные шипы, иногда — с чёрными «глазками» в отломе. Гедимин обошёл вокруг шара, высматривая люки, но не нашёл ничего.

— Жёваный крот! — выдохнул Иджес, поднеся руку к повреждённой поверхности — огромному белесому пятну на тёмно-красной обшивке, светлеющему от центра к краям. — Это лучевой ожог!

Гедимин угрюмо кивнул. Он не был уверен, что ожог именно лучевой, — но поверхность крепко прижгло, и верхний слой от прикосновения лопался, выплёскивая белесую жижу. Обшивка была разъедена на тридцать сантиметров в глубину, кое-где разрушение задело нижний, волокнистый слой, и побледневшие волокна вспухли и местами потрескались.

— Остаточная «сигма», — тихо отметил он, направив дозиметр на центр ожоговой поверхности. — Похоже, ирренций…

Он долго смотрел на экран в поисках омикрон-квантов — «сигма», как правило, не обжигала, а вот «омикрон» — мог, и картина была бы похожа. Но мианийские конструкции включали в себя очень мало металла, и он не лежал большими скоплениями, — нечему было воспринять наведённую радиацию, и Гедимин, пройдя с дозиметром вдоль повреждённого борта, облегчённо вздохнул.

— «Гельт»? — предположил Иджес.

— Если «Гельт», то на самом излёте, — качнул головой Гедимин. — Или тут были очень мощные щиты.

— И что с ним теперь делать? — Иджес протянул руку к потрескавшемуся борту и тут же её отдёрнул. — Ему больно, наверное.

Гедимин поддел рыхлый серый пласт. На руку