вали Дамаска Асым-пашу была отправлена в Константинополь другая депеша от имени двух викарных епископов Иринопольского Серафима (грека) и Эдесского Агапия (араба), нескольких священников и православных «старшин», в которой выражались аналогичные опасения. Они просили Бейрутского митрополита и других епархиальных архиереев отправить от своего имени подобную информацию, но те отказали, «находя ее противною всякому здравому смыслу». Порта оказалась в недоумении: ей было хорошо известно о стремлении патриарха Герасима занять Сионскую кафедру, но не понятны мотивы его задержки в Дамаске. С другой стороны, Герасим не был уверен, что Порта согласиться пойти навстречу его просьбе. Вот почему он не стал извещать Иерусалимский синод о возможности продления своего пребывания в Сирии и невозможности прибытия в Палестину после его признания султаном в качестве патриарха Иерусалимского.

Вскоре загадка была разгадана, и всем стало ясно, что этим маневром Герасим планировал получить от Порты согласие или поручение продлить свое пребывание в Дамаске. Ему хотелось устроить дело патриарших выборов таким образом, чтобы обеспечить избрание на патриаршую кафедру нового святогробца, предупредить и устранить беспорядки из-за возможных конфликтов между арабскими архонтами и архиереями, с одной стороны, и греческими митрополитами – с другой. Однако предостережения патриарха Герасима «и его не по разуму усердных прислужников» об угрозе беспорядков возымели обратный эффект, изрядно встревожив османское правительство. Дамасский вали Асым-паша, получив 5 марта 1891 г. из Порты известие по телеграфу о султанском повелении признать Герасима I (1891—† 1897 гг.) патриархом Иерусалимским и всея Палестины, посетил владыку и провел переговоры о предстоящих выборах нового первоиерарха. В ту же ночь Герасим разослал всем епархиальным архиереям телеграммы с приглашением немедленно собраться в Дамаске без указания цели собрания. Как и предполагал К.Д. Петкович, большинство антиохийских иерархов предпочли проигнорировать приглашение первоиерарха, исходя из того, что после султанского признания патриархом на Иерусалимском престоле Герасим де-юре уже не имел права отдавать распоряжений по делам Антиохийского патриархата (319, л. 16—19об)38. На письменный вопрос Бейрутского митрополита-араба Гавриила о цели приглашения патриарх ответил, что «он находит нужным переговорить и условиться с Епископами касательно дел и интересов Антиохийского патриаршаго престола» (там же, л. 16—19об).

Столь быстрое утверждение Герасима патриархом, как объяснял российский консул в Иерусалиме В.А. Максимов, произошло благодаря положительной характеристике и энергичному вмешательству в этот вопрос слывшего в Порте «русофилом» иерусалимского мутасаррифа Ибрахим Хакки-паши (1890–1897 гг.), который поддержал кандидатуру Герасима (321, л. 42—44об). Теперь для российской дипломатии было важно, чтобы сменивший на Иерусалимской кафедре Никодима новый патриарх смог бы наладить добрые отношения с православным населением Палестины. К тому же было общеизвестно, что Антиохийского патриарха Герасима уважала сирийская православная община.

На депешу патриарха Герасима садразам Мехмед Камиль-паша (1885–1891 гг.)39 отвечал, что предстоящие патриаршие выборы не могут вызвать в Дамаске никаких беспорядков и что патриарх Герасим может преспокойно отправляться к месту своего нового патриаршего служения на «вдовствующую» Иерусалимскую кафедру (319, л. 16-19об).

Православные арабы-антиохийцы были явно разочарованы тем, что их первоиерарх не прислушался к их просьбе остаться на патриаршем престоле и предпочел Иерусалим Дамаску. В результате они стали все настойчивее выступать за избрание на патриарший престол арабского иерарха. Греческие митрополиты не соглашались с этим требованием, подчеркивая, что, как только в Дамаске будет избран патриарх из местных сирийцев, кафедра превратится в «центр арабских интриг» (848, с. 163). Даже среди арабской верхушки существовала группировка, выступавшая против избрания патриарха из арабов. В нее входили в основном православные архонты Дамаска, опасавшиеся, что, придя к власти, арабский патриарх более не станет нуждаться в их поддержке. Антиохийские митрополиты-арабы находились в замешательстве, прекрасно осознавая, что при отсутствии единства в рядах православной общины и поддержки извне они окажутся бессильны противостоять святогробцам, навязывавшим им своих кандидатов на Антиохийский патриарший престол.

По прибытии в Иерусалим новоизбранный патриарх Герасим продолжил шаги по ужесточению контроля Святогробского братства над Антиохийским престолом. В этом ему оказал существенную поддержку его друг архимандрит Фотий (Пероглу) «Младший», возвратившийся из синайской ссылки и занявший прежнюю должность обер-секретаря Иерусалимского синода. Патриарх Герасим поручил ему подобрать подходящую кандидатуру на Антиохийский патриарший престол из числа святогробцев (322, л. 50—51об; 936, с. 235). Выбор пал на архиепископа Вифлеемского Спиридона40.

Греческое королевство было сильно обеспокоено ростом антиэллинских настроений в рядах православных арабов Сирии. По наблюдению К.Д. Петковича, в отличие от выборов 1885 г., в 1891 г. лидеры православной общины на этот раз стали действовать более решительно и консолидированно: «архиереи, старшины и народ», относившиеся к выборам 1885 г. «пассивно и равнодушно», уже требовали «уважения прав независимой Антиохийской Церкви и

Патриархии» и даже заявляли, что пора «покончить с греками – чужеземцами, разорившими Антиохийскую патриархию ради интересов и целей эллинской нации» (320, л. 26–29; 323, л. 75—78об). Сирийские архонты припомнили греческим митрополитам скандал с переводом патриархом Иерофеем из патриаршей казны в Афины на счета родственников церковных денежных средств (320, л. 26–29). Бейрутские архиереи и прихожане пытались заверить К.Д. Петковича в том, что патриарх из арабов никогда не решился бы на подобный недостойный поступок, а завещал бы все свое имущество церкви, как того требовали церковные каноны. По свидетельству российского генконсула, арабы даже выставляли кандидатом своего митрополита Бейрутского Гавриила, «заручившись от него обещанием издать, по вступлении на патриарший престол, формальное постановление, обязывающее, как Патриарха, так и всех Епископов, завещать свое имущество только Антиохийской церкви» (там же, л. 26–29).

Позиция России относительно избрания патриарха в Дамаске была сформулирована обер-прокурором К.П. Победоносцевым (1880–1905 гг.) следующим образом: «Наше дело поддерживать мир, а не вмешиваться в раздоры… За всем тем, кажется, могли бы мы вполне законно и безопасно настаивать на свободе выборов возможным удержанием как турецкого, так и греческого правительства от вмешательства в оные» (322, л. 63–64). Еще определеннее высказался управляющий МИД, статс-секретарь Н.К. Гире41 в указаниях (от 12 марта 1891 г.) послу в Константинополе А.И. Нелидову42 : «Мы не считаем себя вправе насиловать свободу действий православного населения Антиохийской Патриархии в вопросе о национальности будущего Патриарха и сверх того не желаем рисковать нашим общением среди арабов. Ввиду соображений этих Вам надлежит держаться строгого нейтралитета в настоящем вопросе» (317, л. 13). В Константинополе русский посол и греческий посланник по поручению своих министров иностранных дел заключили «джентльменское соглашение» о невмешательстве в борьбу за Антиохийский престол: Россия не должна была оказывать поддержку арабским националистам, а Греция – эллинским архиереям.

Однако, видя, что на этот раз святогробцам будет нелегко уговорить Османов