На должность главы духовенства всегда избиралось лицо, принадлежавшее к числу сеидов, то есть потомков пророка Мухаммеда (от дочери его Фатимы и халифа Али). Герберштейн говорит: «Сеид — высшая духовная особа у татар», и вследствие этого русские историки обычно считали, что сеид — название главы мусульманского духовенства в Казани. В действительности сеидов могло быть в Казани одновременно несколько человек, тогда как глава духовенства был только один. В русских источниках упоминаются имена некоторых глав духовенства: Бураш (1491–1507), Шах-Хуссейн (1512–1516), Беюрган (1546), Мансур (1546) и его сын Кул-Шериф (1552). Глава духовенства считался после хана первым лицом в государстве, и в моменты междуцарствия он, в силу своего высокого положения, обычно становился во главе временного правительства. Перечисленные главы духовенства, кроме последнего — сына Мансура, стояли формально во главе государства, а Бураш и Шах-Хуссейн, кроме того, принимали активное участие в государственной деятельности, совершая поездки в качестве послов за границу, в Москву. Дипломатические поручения, которые они выполняли, требовали от них выдающейся образованности, глубокого ума и широкого опыта.

К числу лиц духовного звания принадлежали шейхи, муллы, имамы, дервиши, хаджи, хафизы, данишменды, а также шейх-заде и мулла-заде[332]. Шейхи — проповедники мусульманства (миссионеры) и вообще благочестивые старцы; муллы и имамы — лица, совершающие богослужение в мечетях; дервиши — мусульманские монахи; хаджи (в русской передаче — ази) — лица, совершившие паломничество в Мекку; хафизы — профессиональные чтецы Корана; данишменды[333] — учителя, наставники (мударрисы); шейх-заде и мулла-заде — сыновья и ученики шейхов и мулл. Все эти лица принадлежали к сословию духовенства и имели право участвовать в курултае, как видно из перечня участников собрания 14 августа 1551 года[334].

На мусульманском духовенстве лежала важная культурная миссия — ему было поручено все дело народного просвещения в Казанском ханстве, так как государство не знало иных школ, кроме духовных. Таким образом, к крайнему аристократизму государственного строя прибавлялся еще клерикализм, имевший важное значение в управлении ханством и в культурной жизни страны, но в этом отношении Казанское ханство не составляло какого-либо исключения в Восточной Европе, так как и в России гражданская школа возникла лишь полтора века спустя после падения Казанского ханства.

По преданию, приведенному Марджани, в Казани, при главной мечети, где совершал богослужение глава духовенства, находилось учебное заведение[335]. Знаменитая школа, в которой в течение 36 лет преподавал шейх Иш-Мухаммед, сын Тугк-Мухаммеда, находилась в деревне Адаеве близ Ишменева-Маскары (в Малмыжском уезде).

Большим распространением в Казанском ханстве пользовался суфизм — мистическое учение с буддийским оттенком, занесенное сюда из Туркестана. Казанские суфиты были последователями известного туркестанского учителя Ахмеда Ссюви (Ясави). В книге Хисамуддина записаны имена суфитских наместников, которые являлись главами суфитов в пределах Казанского ханства и преемственно передавали один другому это высокое звание, полученное ими от Ахмеда Ясави: 1) Бейраш, сын Ибраша, непосредственный ученик Ахмеда Ясави; 2) Иш-Мухаммед, сын Тугк-Мухам-меда, ученик Бейраша; 3) Идрис, сын Зуль-Мухаммеда; 4) Касим, сын Ибрагима; 5) Фейзулла-эффенди из Бухары; 6) Ахунд Шаам, сын Иштеряка. Из этих лиц Касим и Фейзулла окончили жизнь и были погребены в самой Казани, Бейраш и Иш-Мухаммед — близ Ишменева-Маскары в Малмыжском уезде, а Идрис и Шаам — в деревне Тирбердины Челны Лаишевского уезда. Суфиты оказали большое влияние на распространение мусульманства среди инородцев и на развитие народного просвещения в крае.

Одну из самых светлых сторон в общественной жизни Казанского ханства составляла полная веротерпимость, которая находилась в тесном соответствии с торговым характером городского населения, с традициями Волжско-Камской Болгарии, а также с государственным и общественным строем Сарайского ханства. В самой Казани находился христианский храм — армянская церковь; до сих пор уцелели надгробные плиты расположенного в Казани армянского кладбища. К язычникам-инородцам мусульмане относились с полной терпимостью и никогда не пытались насильственно обратить их в мусульманство. Проповедь мусульманских миссионеров среди инородцев совершалась мирным путем: суфитские шейхи ходили по деревням и своими проповедями обращали язычников в мусульманство. В знак того, что в Казанском ханстве обращение жителей в мусульманство совершилось мирным путем, мулла во время молитвы (хутбе) в мечетях Казанского края стоит, опираясь на посох странника, а не на меч воина, как в Туркестане, где обращение жителей в мусульманство было совершено огнем и мечом. Свою проповедь суфитские шейхи закрепляли основанием школ. В тех селениях, где жители принимали мусульманство, одновременно с мечетью должны были сооружаться и школы. Знаменитая школа в Адаеве принадлежала суфитам.

Мусульманство делало большие успехи среди инородцев, и принятие его составляло один из моментов распространения в крае татарской культуры. Жители инородческих деревень, перешедшие в мусульманство, подвергались ассимиляции и усваивали татарский язык и культуру. Целый ряд татарских селений в пределах Бурецкого района (волости Сардыкбашская и Кошкинская) имеет жителями отатарившихся вотяков и черемис, принявших мусульманство и татарский язык в эпоху Казанского ханства, но сохранивших расовые особенности своего происхождения. Культурное влияние мусульманства распространялось широкой волной и среди инородцев-язычников, которые при постоянном общении с более культурными татарами, невольно воспринимали их привычки, обычаи, верования, воззрения и религиозные представления. Примерами такого влияния могут служить всеобщее почитание пятницы, как еженедельного праздника, у черемис и вотяков, а также культ некоторых мусульманских святых, распространенный среди инородцев-язычников (например, почитание черемисами шейхов Бейраша и Иш-Мухаммеда под именами Шиквавы и Ахпатыра).

Как привилегированное сословие, обладавшее немалыми материальными средствами, мусульманское духовенство Казанского ханства имело в своем владении поместья и земли. Следы этого землевладения до сих пор сохранились в ряде названий селений Казанского края: от слова «сеид» происходят названия Сеитово, Кульсеитово; от «ходжа» — Хадяшево, Мамли-Козяковы Челны, Маматкозино; от «шейх-заде» — Шихзада, Арышихазда; от «дервиш» — Дербышки, Алдербыш и т. д.

Князья и помещики

Князья в Казанском ханстве составляли четыре группы — эмиры, бики, мурзы и инородческие владетельные князья. Эмиры, число которых ограничивалось немногими лицами — по одному члену знатнейших родов, занимали наследственные должности Карачи. Особенность знати у казанских татар, как и у других турецких народов, составляло то, что титул отца передавался по наследству лишь к старшему сыну, младшие же сыновья не наследовали ни титула, ни привилегий отца. После эмиров по степени знатности следовали бики: младшие сыновья бика имели титул «мурза» или «мирза» — слово, составленное из персидских «эмир» (князь) и «заде» (сын), то есть сын князя. Состав титулованной аристократии в Казанском ханстве был довольно разнообразным. Сюда вошли прежде всего местные болгарские князья, представители старой туземной аристократии, к числу которой принадлежали известные бики