Так что на эмоциях я просто подбежала к Соболеву и зарядила тому отрезвляющую пощечину. Он и вправду посерьёзнел, брови поднялись ко лбу.

– У тебя прямо характер появился. Может каждый день тебя по часику в шкафу держать!

Сжав кулаки, я прикрыла глаза и топнула ногой от бессилия. Тонкий каблук утонул в ворсе небольшого декоративного коврика.

– Я ничего не понимаю, Коля… Ничего… Получается, что ты врал мне все это время… Молчал, что прекрасно знал. Но, откуда? Мы с тобой не были знакомы. И в офисе я была никем, просто бумажки перебирала. Только не ври, что ты каждую букашку тут знаешь. Никогда не поверю, – слова лились из меня бессвязным нескончаемым потоком. Слишком уж долго молчала, сидя в шкафу. Виски ныли от боли, пульс отбивал битами в ушах. Я нервничала и терялась в догадках, что вообще происходит. Какие цели преследовал мой босс, когда устраивал заговор с презентацией? И, наконец, я посмотрела на Соболева. Он выглядел странно. Ошеломленно. Я запнулась, вопросительно вздернув бровь. – Что?

– Ничего, – он несмело оскалился, как Чеширский кот. Его глубокий вдох оказался бесконечно долог, пока глаза жадно рассматривали мои губы. – Ты просто впервые назвала меня по имени, Викуль.

Щеки тут же покрылись густой краснотой, а взгляд сам по себе упал на пол. Я, неожиданно для себя самой, после всего произошедшего застеснялась.

– Я часто тебя так называла, – осознанно солгала я. Язык не поворачивался обращаться к боссу на «ты», да еще и по имени. – И вообще, не это сейчас важно!..

– Это! – голодно рявкнул он. Тайфун по имени Николай Александрович смел меня в охапку, вжимая крепким мускулистым телом в тот самый роковой шкаф, где еще недавно я сидела и злилась на мир вокруг. Теперь родные и любимые губы буквально возвращали меня к жизни самым сладким и желанным поцелуем.

Я таяла… Буквально растекалась в надежных руках босса от желания… И все же внутри меня все еще жила рациональная сторона, которая требовала объяснений сейчас же и немедленно.

– Зачем ты заставил залезать меня в шкаф?! Можно ведь было как-то по-другому… – слабо уклоняясь от жадных поцелуев, усыпающих мою шею, я пыталась говорить четко и ровно. Но выходило с дрожью и тихо.

– Много причин, – рявкнул мужчина так раздраженно, словно говорить ему совсем не хотелось. Его язык провел дорожку от жилки на шее, пульсирующей в такт нашим безумно бьющимся сердцам. Я едва не скончалась от желания отбросить все разговоры и заняться тем самым, чем не желательно заниматься под камерами в кабинете босса. – Тебе было поздно уходить, Оля уже постучалась. Мест, где еще спрятаться, у меня нет. Без твоего присутствия она была более откровенна. А еще было весело.

Я пнула его в бок локтем, чтобы сильно не веселился. Довольный начальник лишь слегка прохрипел. Больше не от боли, а для проформы. Затем радостно вернулся к расстегиванию верхних пуговок моей блузы, пытаясь добраться до лифа.

– Ты доверял мне, только потому что просмотрел записи резервной камеры наблюдения? – произнося тяжелый вопрос, я боялась услышать ответ.

Думаю, Соболев почувствовал, как я сжалась и напряглась. Вопрос доверия был для меня решающим в любых отношениях. Не важно, рабочих или любовных. С серьёзным видом он посмотрел мне в глаза, без капли иронии и сарказма проговорив, как на духу:

– Вика, я поверил тебе слепо, чего в моей жизни еще никогда не было. Я просто знал, что ты неспособна на подлость. Как точно знал, что с Максимом из стоматологической компании Кристины ты просто дружишь, – последнее слово далось ему особенно тяжело, мужчину буквально вывернуло наизнанку. Губы скривились, между бровей залегла морщина, словно съел самый кислый в мире лайм. – Вот эти парни, которых ты только что видела, работают в очень серьезной и дорогой компании по установке скрытых камер наблюдения, питающихся от генераторов. Не буду объяснять тебе всю схему работы, но записи надо расшифровывать. Именно этим они и занимались с сегодняшнего обеда, когда я дал добро. Итог мы посмотрели с тобой вместе и одновременно. Только сейчас я увидел, что именно произошло.

– То есть, – уточнила радостная я, – ты не видел запись ранее?

– Нет. Глупое и слепое доверие девушке, которую я знаю близко меньше года, – он пожал плечами тяжело вздыхая. – Но, собственно, именно это и ожидал там увидеть. Кроме, разве что, Ольги, которая трогала тебя своими грязными руками… – Соболев снова поморщился, грубо выплюнув: – Су… То есть, дрянь!

Настал момент главного вопроса, но почему-то в самый подходящий момент, когда Соболев был открыт для диалога, я немного замешкала. Затем закрыла глаза, набралась мужества и нырнула с головой в бездну:

– Я хочу все знать.

Мужчина заигрывающе прорычал:

– Что, все, дорогая?

– Ты знаешь, – стояла на своем я. – Все. Без утайки, преувеличений и уменьшений. Будь честен со мной, как я с тобой.

И тогда он рассказал мне что-то странное. Нечто, что я и вообразить не могла даже в самых смелых снах. В особенности, в адрес нашего замкнутого начальника, смотрящего на сотрудников исключительно, как на бесполых роботов.

Сильные крепкие руки медленно, но властно скользнули по моим предплечьям. Нос мужчины продолжил этот путь, только от моих губ до ложбинки между грудей.

– Ты тогда только устроилась в компанию. Месяц первый-второй… Мне нужно было срочно спуститься в архив. Точно не помню, но, кажется, я по ошибке отослал туда актуальный на тот момент договор. Было уже довольно поздно, офис пустовал. Я спокойно зашел туда. Первое, что увидел, это стоящую на коленях тебя в одних трусах с вишенками.

– О, господи! – застонала я, лишь на крохотную секунду уплывая в мир стыда и позора и забывая, как нежно губы мужчины скользят по моему телу, слово изучая впервые. Словно изучая свое.

Память вернула меня в те времена, которые я хотела забыть раз и навсегда. Мама подарила мне на день рождения платье с молнией от спины до самого подола. Сидя за столом, я ощутила, как два лоскутка ткани разъехались от самого низа до самого верха. На улице стояло изнурительное лето, другой одежды не было. Четыре часа мне пришлось сидеть сиднем в ожидании, пока офис опустеет. Лишь когда последний сотрудник ушел, я отправилась в архив. Почему-то решила, что там камер нет. Разделась. Битый час пыталась «собрать» платье воедино. Бинго, через час вышло. Правда всю дорогу домой я стояла, боясь присесть.

– Я вышел обратно. Был в ярости. Собирался на следующий