Кротова кольнуло — «зеленый!». Почему-то он не сомневался, что Экзарх имел в виду именно нифлянца. Это было первое упоминание о существовании инопланетника не из уст Имперцев. Сергей едва удержался, чтобы сразу не спросить о нифлянце. «Надо поддержать беседу — как-то ведь надо выкручиваться». Помирать он не собирался. Раз отказало то, на что он уже привык надеяться, придется обходиться своим мозгом и своими силами. Он раскрыл рот:

— Да пошел ты в жопу! Толстый козел!

«Что я говорю?!»

— Лучше освободи меня и тогда я договорюсь, чтобы ты остался жить! В противном случае ты покойник!

«Я идиот! Теперь точно крышка!» Кротов замолчал, ожидая, что толстяк начнет звать охрану. Но тот повел себя иначе. Он вдруг расхохотался.

— Ну, насмешил, дружочек! Напугал старого больного Крюгера до смерти! — и мгновенно становясь серьезным, задумчиво произнес: — Я не пойму — или ты туп, как все служаки, или слишком хитер и пытаешься ошеломить меня и заинтересовать, или действительно надеешься на какую-то помощь. Так вот, я хочу сразу предупредить — меня ты не напугаешь. Даже если в твоих угрозах что-то есть и на помощь придут силы, с которыми мне не совладать, ты все равно умрешь передо мной. А для моего извращенного ума этого достаточно! — опять хохотнул Экзарх.

«В этом есть логика, — решил Сергей. — Мне бы перед смертью, пожалуй, тоже хватило бы того, что конкретный враг, из-за которого я умираю, также сдыхает!»

В двери опять осторожно постучали.

— Чего там еще? — недовольно пропищал Крюгер, поворачивая голову к двери.

Створки распахнулись, вошел уже бывавший до этого слуга в балахоне. Он склонил голову:

— Высокочтимый Экзарх…

— Кончай! — нетерпеливо прервал его толстяк. — Говори, что стряслось!

— Император срочно требует, чтобы вы прибыли во дворец.

— Иди, — махнул рукой Верховный Ревнитель.

Слуга быстро вышел, так и не подняв головы. Экзарх начал выползать из кресла, ворча и поругиваясь.

— Срочно. Опять какую-нибудь ерунду придумал. Император сраный.

То, что он так говорит при Кротове, было плохим знаком. «То, что я услышу, нисколько не боится. Значит, считает, что я никогда не выйду отсюда. Или, может, и вправду, совсем не боится Императора?» Однако эту мысль пришлось откинуть — все, что Кротов слышал об устройстве главной Империи Барраха, говорило о том, что правитель Арсалган — настоящий монарх. И хотя все боятся Экзарха, Арсалгана боятся еще больше.

— Я ухожу, — Крюгер поправлял складки облепившего его фигуру сатанинского плаща. — Но, я обязательно вернусь! А ты подумай о более уважительном отношении к тому, кто может раздавить тебя одним пальцем как никому не нужное насекомое. И для этого я сейчас пришлю к тебе человечка, который постарается вбить тебе надлежащие мысли.

— Да пошел ты!

Толстяк не ответил, только нехорошо заулыбался.

«Блин, совсем как в детстве. Мой язык — враг мой!» Провожая взглядом Экзарха, Кротов вспомнил, сколько раз почти погашенная драка вспыхивала вновь из-за того, что он не мог вовремя остановиться и придержать язык.

Так и получилось. Почти сразу после ухода Крюгера в дверь вошли двое: один, в накинутом на голову капюшоне, нес в руках ведро с торчавшей оттуда палкой; второй, с оголенными по плечи руками, на которых бугрились мускулы, с густой черной бородой, показал на место, где поставить ведро, и повернулся к землянину.

— Говорят, ты непочтительно разговаривал с Великим Экзархом. Сейчас я объясню тебе, что ты не прав.

«Ну вот — допиз…ся!» Кротов обреченно смотрел, как бородатый вытащил из ведра палку. Это оказалась длинная рукоять плети, с хвоста которой сбегала какая-то жидкость. «Блин, в какой-то хрени еще вымачивают». Сергей непроизвольно напрягся, где-то в глубине сознания еще надеясь, что мир сейчас замедлится, краски исчезнут, и он легко порвет ремни. Плеть засвистела, и Кротов сжался, ожидая удара.

Экзекуция была недолгой — палач оказался мастером своего дела. Через несколько минут живот, грудь, руки и ноги землянина покрылись багровыми полосами. Боль, сначала огнем опоясавшая тело, притупилась и стала постоянной. Но все равно каждый новый свист плетки опять заставлял сжиматься, словно это могло помочь.

Бородатый экзекутор остановился, кинул плеть в ведро и позвал слугу. Потом повернулся к Кротову. Глаза его горели, лицо раскраснелось, рот растянулся в довольной улыбке:

— Жаль, что Экзарх решил только чуть-чуть поучить тебя. Я бы хотел тебе показать, что такое настоящая плеть, и как одной этой штукой с живого можно снять шкуру.

Даже затуманенный болью Сергей содрогнулся: «Сука, он получает от этого удовольствие».

— Да, так и хочется пройтись по всему телу по-настоящему! А то у тебя даже ни одного шрама нет.

Палач подтвердил мысль Кротова.

Сергей собрался и попытался ответить садисту. Но губы не слушались — один удар как бы случайно попал по лицу — они распухли и онемели. Вместо мата прозвучало только шипение.

— Не благодари! — захохотал палач. — Вот разрешит Великий Экзарх заняться тобой по-настоящему, тогда и скажешь спасибо.

Он подождал, когда слуга заберет ведро, и вышел. Через минуту дверь снова открылась. Вошли два охранника. По их лицам Сергей понял, что они уже привыкли к таким картинам. Один равнодушно заметил:

— Смотри, крови нет, хоть не уделаемся сегодня.

— Не торопись, — ответил второй. — День еще не кончился.

Больше они не сказали ни слова. Отвязав землянина, они подхватили его под руки и почти волоком потащили куда-то. Миновав несколько дверей и длинный круглый коридор, его подвели к помещению, отделенному от коридора решеткой. Не обращая внимания на его раны, охранники толкнули Сергея на тюфяк, лежавший в углу комнаты.

— Как думаешь, долго протянет? — спросил один.

— Сколько бы ни протянул, из этого блока выход один, — второй охранник сделал красноречивый жест, как будто затягивая петлю. — Если, конечно, Алиш его до смерти не забьет. Слишком он какой-то нежный, посмотри какая кожа. И зубы все на месте. Явно сынок кого-то из дворца.

— Ты! Давай поменьше про это болтай!

Они захлопнули камеру и собрались уходить.

— Стойте, — захрипел Сергей. — Дайте пить.

Охранники переглянулись. Потом один куда-то сходил и принес кувшин с водой.

— Не пей сразу все. Тут за тобой ухаживать некому. Потом хоть заорись.

Охранники ушли. Кротов первым делом отпил из кувшина — нестерпимо мучила жажда. Раны горели огнем. «Наверное, из-за рассола, в котором он держит плетку». Сергей сел на жестком ложе и огляделся. Возле изголовья лежала тряпка. Он протянул руку. Тряпка оказалась ветхим плащом. «Хоть накрыться чем будет». Он поднялся, набросил хламиду, не завязывая — побоялся беспокоить вспухшие рубцы, покрывавшие все