Ага! Ещё одно Восстановление сил — самое мощное, на какое я способен. Мана стремительно проседала, но и колдуну, измотанному Костомолкой, было нелегко. Он плюхнулся на пол — видимо, висеть над полом и одновременно удерживать Знак не мог. Огонь с готовностью накинулся на жертву. А мне следующим рывком удалось вытянуть руку в нужном направлении. Удар!

Колдуна протащило по полу, швырнуло о стену. А я понял, что оцепенение спало. Могу шевелиться! Костомолка.

Колдуна размазало по полу. Я подскочил к нему и отделил башку от тела. Есть! Двадцать родий. Мощный, зараза…

Следующим Ударом я вынес торцевую стену цеха. Дощатая, охваченная огнём, поддалась она легко. В помещение хлынул воздух. Огонь заплясал веселее, а я едва успел скастовать Полёт — на меня одновременно бросились две оставшиеся в живых ведьмы. Одну Амвросий всё-таки ушатал.

Лишившись кукловода, действовали ведьмы как твари. То есть, максимально не согласованно. Сшиблись друг с другом на том месте, где только что стоял я. Одна из них пронзила когтями горло другой.

— Эх, вы, — покачал головой я. — Как же вы так? А говорят ещё, что женщины аккуратнее мужчин…

— Мои! — рявкнул вдруг Амвросий.

Ведьмы повалились на пол, сбитые Костомолкой.

— Так добивай! Ещё минута, и ничьи будут!

Глаза у меня отчаянно слезились.

Амвросий подскочил к ведьмам, взмахнул мечом. Башка одной отделилась от тела, в Амвросия ударила молния. Но вместо того, чтобы добивать вторую ведьму, Амвросий вдруг повалился рядом с ней.

Я скрежетнул зубами. Дурак! Пожадничал. Переоценил свои силы. Видимо, уже едва дышал, а полученные родии его доконали.

Ведьма ещё шевелилась. Я добил её Мечом, получил шестнадцать родий. Опустился на пол, схватил Амвросия за шиворот и потащил из горящего ангара прочь.

Пробежав едва ли десяток метров, рухнул на колени сам. Долго и жадно глотал воздух. Заморозку сумел врубить лишь после того, как отдышался.

От остатков цеха валил дым. Вокруг собиралась толпа. Впрочем, обращаться ко мне с вопросами никто не решался. Охотничья перчатка и меч — вещи, глушащие любопытство на корню. Я пошарил по карманам Амвросия, нашёл амулет Восстановления сил. Пустой, зараза… И свой я разрядил. Да ещё паук в ангаре остался. Забрать надо, всё-таки единственный образец.

На ноги я поднялся с трудом. Паука, ухватив за передние конечности руками в Доспехе, вовсе еле выволок. Хрен знает, сколько металла ушло на эту тварь. По ощущениям — не меньше тонны.

Поклявшись себе, что больше без сопровождения терминатора и кобылы даже в туалет не выйду, я плюхнулся на паука. Ухватил Амвросия за пояс и перенёсся в Давыдово.

— Ой. Барин…

Маруся, бегущая через двор с охапкой высушенного белья, остановилась и захлопала глазами.

— Захара позови, — сумел выговорить я.

Сознание не потерял, но перед глазами плыло, наглотался угара. И Противоядие скастовать не могу, последние силы на перемещение ушли.

— Захарка! — Маруся бросилась в дом. — Беги скорее! Тама Владимир Всеволодович прибыли, верхом на какой-то страхолюдине! Ужасти!

— Верхом⁈ — донеслось со стороны бани.

Через мгновение рядом со мной оказалась Тварь. Из пасти торчали остатки берёзового веника. Оглядев меня, лежащего на земле, Тварь покачала головой.

— Эк тебя принакрыло.

Выплюнула веник, метнулась куда-то, и меня окатило водой из ведра.

Стало чуть полегче. Тварь любезно приподняла мою голову копытом — чтобы не захлебнулся. А ко мне уже спешили остальные домашние, впереди всех бежал Захар с амулетами наперевес.

После Противоядия и Восстановления сил меня попустило.

— Я не один, — сказал я.

С помощью Захара сел. Встряхнул мокрой головой и показал на лежащего рядом Амвросия.

Захар заколдовал над ним.

— Кто это?

— Амвросий. Питерский охотник.

— А это? — Захар кивнул на паука.

Металл был ещё горячим, но в целом конструкция, похоже, не пострадала. На паука с интересом уставились все. Тихоныч, Данила, Маруся, тётка Наталья, Груня, кобыла и терминатор с младенцем на руках.

Младенцу было плохо видно, и он запищал. Груня, ворча, отобрала ребёнка у терминатора, повернула так, чтобы и дитя могло любоваться.

— Это опытный образец.

— Ах, образе-ец, — скептически протянула Тварь. Попинала паука копытом. — А чего это ты, спрашивается, на нём верхом разъезжаешь?.. Каков, а⁈ — она повернулась к терминатору. — На секунду отвернуться нельзя — он уже уселся хрен пойми на что!

Терминатор никак не отреагировал, но почему-то стало ясно, что и он моё поведение не одобряет. Так вот смех смехом, а ещё пара месяцев подрывной тварной деятельности, и у них реально до профосоюза дойдёт.

— Да он вообще не мой, — отбрехался я. — И ездить на нём нельзя, разряжен в ноль. Захар, кинь на него амулет, пусть оклемается.

Тут зашевелился и открыл глаза Амвросий. Открыл не очень удачно — первой, кого увидел, была Тварь.

— Ишь ты, — прокомментировала Тварь. — Живой… А я ещё думаю, зачем хозяин эту дохлятину в дом притащил? — оглушительно фыркнула и сверкнула глазами.

Амвросий заорал. В следующую секунду я метнулся к нему, толкнул под руку.

Удар, направленный на Тварь, пришёлся в стену конюшни. С крыши посыпалась солома, внутри беспокойно заржали лошади. Из окна выпорхнул сокол и рухнул мне на плечо. Вопросительно курлыкнул.

— Ну вот, — усмехнулся я. — Поздравляю, Амвросий! Моё семейство приветствует тебя полным составом. Не каждому гостю, знаешь ли, такая честь.

Едва придя в себя, Амвросий заторопился. Вспомнил о несобранных костях.

— Да потом соберём, — удивился я. — Давай хоть пообедаем сначала.

— Потом без нас соберут, — буркнул Амвросий. — Желающие найдутся, будь спокоен. Как бы уже не нашлись, пока мы тут прохлаждаемся.

— Чужие кости соберут?