поражения в Крымской войне, лишивший легитимности царский режим, в сочетании с опасением, что текущее крестьянское сопротивление может перерасти в новое пугачевское восстание244, заставили российский правящий класс задуматься о необходимости освобождения крепостных. Прочитав книгу де Токвиля о французской революции[75], брат императора, великий князь Константин, заметил: «Если не устроить мирную революцию собственными руками, она неизбежно произойдет без нас и обернется против нас». В своем обращении к московскому дворянству император Александр II высказал сходные мысли[76]: «Я убежден, что рано или поздно мы должны к этому прийти. Я думаю, что и вы одного мнения со мною, следовательно, гораздо лучше, чтобы это произошло свыше, нежели снизу».

Великие реформы 1860-х и 1870-х годов не только освободили крепостных, но и преобразовали русское общество самым радикальным образом 245246. Далеко не все группы интересов одобряли эти реформы. В частности, отмена крепостного права в 1861 году не пришлась по вкусу ни крестьянам, ни дворянам-крепостникам. Большинство освобожденных крепостных не получило достаточно земли, чтобы прокормить себя и семью; им приходилось платить обременительные выкупные своим бывшим владельцам. Дворяне потеряли и того больше, лишились фактически дармовой рабочей силы. После освобождения крепостных большая часть элиты вынужденно столкнулась с нисходящей социальной мобильностью. В результате существенно пополнились ряды контрэлиты, множилось число радикалов – тех же анархистов и социалистов-революционеров. В 1860-х и 1870-х годах по России прокатилась волна террористических актов. Александр II, получивший прозвище Освободитель, заплатил наивысшую цену за политику либерализации: он был убит в 1881 году радикалами из общества «Народная воля», которые хотели спровоцировать народную революцию против царского режима.

Понадобилось два десятилетия, чтобы реформы заработали, но они в конечном счете позволили снизить социальную напряженность, которая и породила кризис середины девятнадцатого века в Российской империи. Российский правящий класс успешно предотвратил революцию. В пореформенный период число крестьянских волнений уменьшилось, и если к концу столетия бунты и случались, то обычно ими встречали воцарение нового императора, ибо крестьяне надеялись добиться от него земельной реформы (недостаток доступной земли на одного крестьянина ощущался по-прежнему остро). Да и волна террора к 1890 году пошла на убыль. Поскольку к смертной казни в царской России приговаривали только за самые серьезные политические преступления вроде терроризма, количество ежегодных смертей может служить наглядным показателем революционной активности 247. Временное распределение казней четко очерчивает пореформенный пик нестабильности: 0 в 1850-х годах, 17 в 1860-х годах, 22 в 1870-х годах, 30 в 1880-х годах и снова 0 в 1890-х годах 248.

Что полезного можно почерпнуть из этих двух «историй успеха»? Несмотря на очевидные различия между Великобританией и Россией (одна была либеральной империей, а другая – автократической), у обеих стран имелись и определенные похожие особенности, помогающие объяснить, почему эти страны сумели преодолеть кризисы середины девятнадцатого столетия без крупных революций, в отличие от прочих им современных великих (и малых) держав. Наличие растущей империи было, несомненно, важным преимуществом, ибо каждое из двух государств могло обеспечить переселение избыточной массы народа и элиты на недавно присоединенные территории. Кроме того, построить большую и прочную империю непросто. Тут требуется известная компетентность правящего класса наряду с некоторой (хотя бы) степенью общей солидарности в обществе. Компетентность позволила осуществить реформирование империй для решения новых задач. Вдобавок обеим империям изрядно повезло с лидерами, готовыми пожертвовать сиюминутной эгоистичной выгодой ради долгосрочного коллективного блага. Наконец, оба государства столкнулись с жесткой внешней конкуренцией: они соперничали друг с другом и с остальными великими державами. А ничто не воздействует на коллективный разум правящего класса лучше двойной экзистенциальной угрозы – когда проявляет недовольство подвластное население и когда наседают геополитические соперники 249.

Истории успеха в долгосрочной перспективе

База данных CrisisDB показывает, что ни одно общество прошлого не преуспело в длительном существовании без кризисов. Следовательно, правомерно задаться вопросом, на сколько растянулся стабилизирующий эффект от реформ, проведенных Россией и Великобританией.

В России затишье длилось всего одно поколение, с 1881 по 1905 год. Главная проблема оставалась все той же самой: освобождение крепостных заметно ослабило экономическое положение дворянства. Безусловно справедливый сам по себе шаг имел непредвиденные последствия.

Большинство дворян-землевладельцев, особенно те, которые занимались производством хлеба на продажу с применением холопского труда 250, не смогло приспособиться к новым условиям и разорилось. Поместья разорившихся дворян скупались состоятельными крестьянами, купцами и мелкими буржуа. Основным средством, с помощью которого обедневшие дворяне могли восполнить потерянные доходы от землевладения, была государственная служба. Образование давало полномочия, которые предоставляли преимущество в конкуренции за рабочие места, поэтому дворянская молодежь массово поступала в гимназии и университеты. С 1860 по 1880 год число студентов университетов увеличилось более чем втрое (с 4100 до 14 100 человек) и продолжало расти на протяжении следующих двух десятилетий 251.

Около половины студентов составляли дети дворян и государственных чиновников. Большинство из них прозябало в бедности. Сочетание крайней нищеты и притока новых социальных идеологий из Западной Европы (тот же марксизм) радикализировало студентов. В этот период сложился новый социальный слой – интеллигенция, формирование которой подкреплялось распространением образования. Перепроизводство элиты – важнейший процесс в основе формирования интеллигенции, половина которой происходила из дворянства.

Государство не могло обеспечить работой всех выпускников гимназий и университетов, поскольку численность государственного аппарата увеличилась за этот период всего на 8 процентов, тогда как число выпускников выросло в четыре раза. Проблемы с трудоустройством побудили многих студентов подыскивать альтернативные занятия, и революционная деятельность казалась им привлекательным вариантом. Шестьдесят один процент революционеров 1860-х годов, или «нигилистов», относился к студентам или недавним выпускникам, причем сразу 70 процентов были детьми дворян или чиновников 252.

Первая волна революционного брожения 1860-х и 1870-х годов не смогла свергнуть царский режим. Преследование радикальных организаций в царствование Александра III, вступившего на престол после убийства его отца, восстановило стабильность в стране. Однако процесс, порождавший разочарованных претендентов на элиту, продолжался, и в правление следующего царя, Николая II, Россия пережила революцию 1905–1907 годов. Как и прежде, непосредственным поводом стало военное поражение – на сей раз в Русско-японской войне (1904–1905 гг.). Впрочем, империя обладала немалым запасом прочности, и революция, пролив кровь, все же не смогла низвергнуть российский правящий класс. Потребовались потрясения Первой мировой войны, чтобы случилась революция 1917 года и династия Романовых пала.

Подводя итог, можно сказать следующее: великие реформы 1860-х и 1870-х годов действительно истории успеха. Они позволили разрешить революционную ситуацию, сложившуюся в 1850-е годы, сравнительно небольшим кровопролитием. Для сравнения: если при Александре III (которого прозвали Миротворцем, хотя революционеры именовали его душителем свобод) зафиксировано всего тридцать казней (ни одной в 1890-е годы), то подавление революции 1905–1907 годов обернулось тремя тысячами казней. Династия Романовых сумела «сгладить кривую», подарив России дополнительные полвека