Меня заметили! Сердце подскочило к горлу. Я понял, что миссия под угрозой, и всё, что я мог сделать сейчас — это попытаться спастись.

Не теряя времени, они бросились на меня. Я мгновенно оценил ситуацию и приготовился к бою.

Первый нападающий, коренастый мужчина с бритой головой, рванул на меня, пытаясь провести прямой удар в челюсть. Я среагировал мгновенно, используя прием «нырок», ушел от удара, одновременно проводя захват за руку и бедро противника. Используя его собственный импульс, я выполнил бросок через бедро. Нападавший с глухим стуком приземлился на спину, на мгновение вышел из игры.

Не теряя времени, я развернулся ко второму противнику — высокому и жилистому мужчине с короткой бородой. Он попытался провести боковой удар, но я блокировал его предплечьем и тут же провел подсечку изнутри. Когда противник потерял равновесие, я усилил прием рывком за одежду, опрокидывая его на землю.

Первый нападавший уже поднимался на ноги. Он попытался схватить меня сзади, но я был готов к этому. Используя прием «мельница», я перебросил его через себя, используя силу и инерцию противника против него самого. Он тяжело рухнул на землю, теряя дыхание от удара.

Второй противник оказался более опытным. Он попытался провести удушающий захват, но я среагировал, применив технику «уход от удушения»: нырнул под руку, одновременно проводя рычаг локтя. Послышался болезненный вскрик, и хватка ослабла.

Воспользовавшись моментом, я провел серию ударов в уязвимые точки — солнечное сплетение и под колено, заставив противника согнуться от боли.

Первый нападавший снова бросился в атаку. Я встретил его броском через грудь, перекатившись на спину и подбросив противника ногами. Он пролетел над моей головой и тяжело приземлился на асфальт.

Поднявшись на ноги, я увидел, что оба нападавших дезориентированы и с трудом поднимаются. Я воспользовался этим моментом, чтобы скрыться.

Петляя по узким улочкам старого Тегерана, я старался запутать след. Сердце бешено колотилось, адреналин бурлил в крови. Я несколько раз менял направление, проходил через оживленные рынки, смешиваясь с толпой.

Наконец, убедившись, что оторвался от преследования, я замедлил шаг. Отдышавшись, я поправил одежду, которая, к счастью, не сильно пострадала в схватке. Грим на лице немного размазался, но в целом маскировка осталась неповрежденной.

Я влился в поток прохожих, стараясь выглядеть как обычный местный житель, спешащий по своим делам. Никто не обращал на меня внимания — я остался неузнанным.

Теперь нужно было как можно скорее встретиться с Фаридой и рассказать о случившемся. Я знал, что она будет волноваться, но также понимал, что полученная информация может оказаться решающей в нашем расследовании.

С этими мыслями я направился к обусловленному месту встречи, внимательно осматриваясь по сторонам и готовый в любой момент снова вступить в бой или скрыться от погони.

* * *

Хамид Фаррохи Варасте сидел в дальнем углу чайханы «У трех фонтанов», погруженный в глубокие раздумья. Комната была пропитана ароматом крепкого чая и дыма кальянов. Тусклый свет масляных ламп отбрасывал причудливые тени на стены, украшенные потертыми коврами и каллиграфическими надписями из Корана.

Хамид, мужчина лет сорока с проницательными карими глазами и густой черной бородой, нервно теребил четки. Его некогда дорогой, но теперь потертый костюм выдавал человека, привыкшего к лучшей жизни, но отказавшегося от мирских благ ради высшей цели.

Внезапно дверь распахнулась, и в комнату ворвался Фархад, его верный помощник. Молодой человек лет двадцати пяти, с встревоженным взглядом и взъерошенными волосами, тяжело дышал.

— Господин, у нас проблемы, — выпалил Фархад, нервно оглядываясь. — Оказывается, за нами следили. Какой-то шпион наблюдал за чайханой несколько часов.

Хамид почувствовал, как его сердце скакнуло в груди. Неужели все их планы, месяцы подготовки, могут рухнуть в один момент? Он медленно поставил чашку с недопитым чаем на низкий деревянный столик, инкрустированный перламутром. Чашка слегка звякнула, выдавая дрожь в его руках.

Продолжай, — сказал Хамид, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно и уверенно. Внутри же его разум лихорадочно просчитывал возможные последствия.

Фархад рассказал о неудачной попытке схватить шпиона, который оказался неожиданно ловким и хорошо подготовленным. С каждым словом лицо Хамида становилось все мрачнее. Он провел рукой по бороде, жест, который всегда помогал ему сосредоточиться.

— Что ж, это усложняет дело. Но не меняет воли Аллаха, — произнес он после долгой паузы, в течение которой в комнате слышалось только тихое бульканье кальяна.

Хамид оглядел комнату, встречаясь взглядом с каждым из своих соратников. В их глазах он искал ту же решимость, которую чувствовал в себе.

Джавад Шариф, бывший имам, сидел, скрестив ноги на потертой подушке. Его худое, аскетичное лицо с глубокими морщинами выражало непоколебимую веру. Пальцы быстро перебирали янтарные четки — привычка, выработанная годами молитв и медитаций. Джавад думал о своей закрытой мечети, о прихожанах, оставшихся без духовного руководства, и его решимость только крепла.

Рядом с ним находилась Фарзана Ахмади, единственная женщина в группе. Ее глаза, единственное, что было видно из-под строгой чадры, горели фанатичным огнем. Фарзана вспоминала своего брата, его последние слова перед казнью: «Сражайся за истинную веру, сестра». Эти слова стали ее мантрой, ее движущей силой.

В углу комнаты, почти сливаясь с тенями, сидел Рашид Бахтияр. Его некогда холеные руки, теперь огрубевшие от тяжелой работы, крепко сжимали потрепанный Коран. Рашид думал о своем разоренном бизнесе, о семье, которую едва мог прокормить, и ненависть к режиму шаха и западным компаниям, которые, как он считал, были причиной его бед, разгоралась в нем с новой силой.

— Братья и сестры, — обратился к ним Хамид, его голос, тихий, но полный внутренней силы, заставил всех поднять головы. — Мы все знаем, зачем мы здесь. Годы морального разложения, западного влияния и отступничества от истинной веры привели нас к этому моменту.

Он сделал паузу, давая каждому время осмыслить свои слова. В воздухе повисло напряжение, смешанное с запахом специй и горячего хлеба, доносившимся с кухни чайханы.

— Да, риск велик, — продолжил Хамид, его глаза блестели в полумраке комнаты. — Но разве не готовы мы пожертвовать всем ради установления праведного исламского правления? Разве не для этого Аллах привел нас всех сюда, в этот момент истории?

Его слова нашли горячий отклик в сердцах присутствующих. Каждый из них прошел свой путь сомнений и страха, прежде чем оказаться здесь. Теперь же, слушая своего лидера, они чувствовали, как их решимость крепнет.

— Вспомните слова нашего духовного лидера, — Хамид понизил голос, словно сам