"Его имя будет Давид".

Конечно, произошедшее было так необычно, что об этом событии пошло много разговоров далеких и близких, маленькие близнецы Фанчеры заметно отличались от других соседских детей, и многие отметили, что на них могло повлиять странное и противоестественное событие, произошедшее при их рождении.

Когда близнецы стали старше, все согласились, что их имена должны были бы быть не Даниил и Давид, а, возможно, лучше было бы назвать их Исав и Иаков, ибо Даниил был темен, как некоторые индейцы, жившие поблизости, и голова его была лохматая с густыми черными волосами. Он был свиреп и властен и обещал стать могучим охотником или воином, ибо говорил о войне и кровопролитии, и еще до того, как ему исполнилось десять лет, хотел искать индейцев, чтобы завоевать их. А Давид был нежным. Он любил ферму и скот и не заботился ни о чем другом, потому что был доволен Даниилом.

Так выросли братья-близнецы. Давид зависел от своего смуглого брата и подчинялся ему, как виноградная лоза подчиняется дереву, которое она обнимает. Братья спали вместе и вместе ели, учили буквы и учились читать по одной и той же книге, так что один знал все, что знал другой, и хотя они были такими разными, что казалось, принадлежали к разным расам, однако разум между ними был только один, и народ говорил: "тень брата на Давиде, и так будет всегда, пока не погаснет его жизнь".

Однажды их отец сказал, глядя утром на свою ферму:

"Боюсь, ночью будет буря. Ветер дует с юго-востока. Может, он принесет дождь".

Даниил возразил, говоря: "Не с юго-востока, а с юго-запада".

"Ты ошибаешься, сын мой".

"Не ошибаюсь. Я никогда не ошибаюсь. Я бы не говорил, если бы был неправ. Спроси Давида. Он скажет тебе".

"Давид скажет то, что и ты. У вас два тела и один разум, говорю я вам, и этот разум - твой".

"У нас один разум, потому что мы говорим и думаем правду".

Отец улыбнулся, услышав это от властного сынишки, и ушел; и когда он ушел, Давид сказал:

"Даниил, мы убедили отца, что он неправ, а мы правы".

"Если он не поверит нашему слову, он не поверит ничему".

"Тогда он должен видеть".

"Сделаем флюгер".

"Только не в форме петуха, Давид".

"Что же тогда?"

"Это будет воин".

"Это будет воин. Мы можем сделать вместе?"

"Сделай голову и руки, потому что ты умеешь обращаться с ножом, а я сделаю тело и ноги. Мы соединим части, и, если сделать руки с широкими мечами в ладонях, то ветер ударит по ним, и они укажут направление, откуда пришел ветер. Отец не должен думать, что мы просто болтаем, когда противоречим ему".

Они пошли в сарай и к полудню соорудили чудесное изображение, которое назвали воином: руки его были вытянуты и переходили в широкие мечи из прочной черепицы болиголова, и когда одна рука была поднята высоко над головой, другая указывала прямо на землю, и если дул хотя бы легкий ветерок, руки вращались с ошеломляющей быстротой.

"Воин должен иметь цвет, Даниил", - сказал Давид, когда они посмотрели на собственное творение.

"У него должен быть красный плащ", - ответил Даниил.

"А его бриджи?"

"Они должны быть белыми, и у него должна быть свирепая борода и суровый взгляд".

Так они украсили изображение и установили его на коньке сарая, и когда их отец увидел флюгер, руки и меч указывали на юго-западный ветер, и воин свирепо смотрел, хотя и неравномерно очерченными глазами, далеко на горизонт, где холмы Лонг-Айленда касались неба.

Воин оставался на посту долго после начала бури, пока его руки не были ранены в бою с ветром, а однажды ночью он покачнулся и упал под сильным порывом ветра, и лежал непогребенный на земле, пока его не прикончили черви.

Даниил сказал, когда его отец увидел павшего воина:

"Когда ты смотришь на это, помни, что мы с Давидом не ошибаемся".

Соседи услышали историю о воине и сказали:

"Тень лежит на парнях. Кто может сказать, что еще может произойти?"

Когда Даниил овладел своей силой, его слава силача распространилась далеко, говорили, что он повалил быка одним ударом и схватил двух разбойников из города, удерживал их стальной хваткой, каждого за руку; и никто не мог сказать ему "да" или "нет", пока его желание не было исполнено. Но Давида все любили за его мягкость и уважение, за его умение обращаться с инструментами, и он был так любезен, что ему стоило только догадаться о желании соседей, как он старался удовлетворить его.

Так что, когда у кого-то возникало желание, чтобы Даниил совершил какое-то действие или оказал какую-то помощь, нужно было, чтобы желание стало известно Давиду, и тогда Даниил был побежден. Ибо по мере того, как братья росли, они казались все более тесно связанными общими импульсами и целями, хотя люди утверждали, что тень становилась все сильнее, а сердце и разум Давида, несомненно, поглощены, и через много лет Давид будет просто тенью своего брата.

Жила-была в городе Бедфорд, в нескольких милях отсюда, мисс Персия Роуленд, и о ней говорили, что, как ни прекрасны все другие девушки, она не была похожа на них, она это знала и была этим довольна, и говорили, что она жаждала не только восхищения, но и признания, и многие молодые люди удовлетворяли ее желания к их горю.

Однажды мисс Персия призвала одного из своих обожателей и сказала:

"В канун дня Святого Валентина должно быть большое катание на санках, и нужны хорошие сани".

"Хорошо, госпожа. Но хорошо ли кататься на санях, когда приедут молодые люди с многих миль вокруг?".

"Без сомнения. Зима хороша".

"Да, но вы хорошо знаете, госпожа, зачем они приходят, и если бы вас не было, они бы быстро ушли".

"Но меня утомляет видеть одни и те же лица, с их пристальными взглядами и тоской в глазах. В них нет дерзости. Я слышала об одном парне внизу, который, говорят, никогда не остановит взгляд на девушке, потому что влюблен в свою тень, то есть брата-близнеца. Мне было бы приятно взглянуть на этого человека".

"Ах, он никогда не видел вас, госпожа, потому что, если бы видел, брат был бы забыт".

"Ты его видел?"

"Часто".

"Как он выглядит? Он сильный и свирепый, и он хмурится и позволяет себе бороду?"

"Да, и все