Сижу вот и думаю: будь проклят Толик и его подарки, лучше бы я взяла тогда украшениями, и, если щедро приправить блюдо мускатом, то, может, сумею проглотить кусочек во имя спасения мира.

Как же я ненавижу принимать гостей!

 Переводы

Эдвард МИТЧЕЛЛ

ТЕНЬ НАД БЛИЗНЕЦАМИ ФАНЧЕР

Кинг-стрит - это дорога, проходящая по гребню живописного хребта в юго-восточной части округа Вестчестер. Она изгибается соответственно контуру местности, и с нее открываются великолепные виды на далекий пролив и туманные контуры голубых холмов Лонг-Айленда. Это благородная и широкая дорога - дорога для мужчин. Строилась она в колониальные времена, щедрые на землю. Здесь и печально поникшие вязы, и стоящие, подобно часовым, бородавчатые дубы. Дорога служит не только главной цели - проезду туда и обратно между гаванью и плодородной романтической долиной на севере, но в некоторых местах является и границей. Если, например, вы едете от Белых Равнин к морю и вам встречается некто, едущий на север, то вы должны повернуть направо, а встречный - налево, чтобы иметь возможность разъехаться. При этом вы окажетесь на самом дальнем восточном краю штата Нью-Йорк, а встречный будет огибать западный край Коннектикута.

В какой-то момент, милях в шести от моря, дорога делает величественный поворот, открывая великолепную панораму моря на востоке до утесов, окаймляющих Хантингтон-Бей, а на западе воды резко останавливаются у мрачного форта Шайлер, и с этой сценой контрастирует далекий вид на скалы Коннектикута.

За скрытым от дороги чахлым лесом стоят посреди унылого и пустынного поля печальные руины дома. Дом выглядит обветшавшим от старости и пренебрежения, и кажется удивительным, что даже самый слабый ветерок еще не сровнял с землей эти развалины. И все же дом сопротивляется бурям и одиночеству более ста лет. Сейчас он похож на череп и скелет чего-то, что было когда-то живо. Огромные зияющие дыры, окаймленные коричневой и рваной черепицей, как мохнатые брови, когда-то были окнами. И внизу - зияющее пещеристое пространство, определяемое формовочными балками и брусом, крепленным изогнутыми ржавыми гвоздями. Здесь когда-то висела тяжелая дубовая дверь, ныне упавшая на каменные ступени, на которых нет никаких признаков возраста, кроме плаща зеленоватого мха.

Кажется, что ветер всегда стонет над этими развалинами, а по ночам визг сов пробуждает отголоски века, ибо больше ста лет прошло с тех пор, как в этих стенах не было слышно никаких звуков, кроме таинственного тиканья и грохота, с которым силы природы уничтожали то, что человек создал, а затем пренебрег, а также бесстрашного щебетания или визга птиц, которые занимают место, когда люди дезертируют. Но почему такое красивое и приятное место, как это, должно было когда-то быть покинуто, будто пораженное чумой?

Были ли это тонкие влияния, которые всегда присутствовали в жизни мальчиков Фанчер и привели их к непреодолимой судьбе? Если эта реальная, хотя, быть может, бессознательная причина является неправдой, то почему даже в странах, где суеверия считаются предрассудками и властны только факты, отдают дань загадочным и непризнанным в человеческой природе силам, которым поклоняются астрологи и некроманты Востока? Несомненно, что никто никогда не жил в этом месте после того, как мальчики Фанчер покинули его, и, прочитав историю их жизни, читатели сами могут судить, есть ли основания думать, будто на этот дом наложено злое заклятие.

Когда на землю спустилась тень во время великого затмения 1733 года, ужас охватил людей, ибо природа, казалось, обратилась вспять, и наступило удушливое затишье, так что звери в поле испуганно кричали, собаки лаяли, и птицы, даже в полдень, искали свои насесты. Люди не были готовы, как сейчас, к точности науки, чтобы засвидетельствовать это ужасное доказательство изумительной силы законов Всевышнего. Как раз в тот час в усадьбе Фанчеров собрались соседки, любезно склонные служить одной из самой священной среди всех потребностей. И когда полуденная тень начала проникать в атмосферу и становиться глубже и плотнее, а снаружи распространился призрачный свет, соседки сидели, пригнувшись, перед большим камином в гостиной, тесно друг к другу, и говорили только хриплым шепотом, бросая испуганные взгляды на странный свет из окна.

Из внутренней комнаты появилась акушерка с угрюмым лицом и сказала:

"Лучше бы оно было мертвым, ибо небесная тень омрачит его жизнь".

Соседки шепотом спросили не о ребенке, а о матери, и акушерка ответила:

"Она не знает, что солнце потемнело, когда ребенок пришел к нам".

Вскоре акушерка внесла в большую комнату подушки, и, приподняв одеяло из мягкой шерсти, позволила посмотреть на новорожденного.

"Это... оно живое?" - спросил кто-то.

"Жалко его, потому что это так. Это мальчик, и он будет темным и свирепым. Неужели вы полагаете, что солнце не одолеет того, кто пришел к нам в этот темный момент?"

Младенец открыл глаза, и они увидели, что, хотя, сколько женщины помнили, не было среди Фанчеров никого, чьи глаза были бы не самой нежной голубизны, это создание раздвинуло веки, обнажая глаза, несомненно, темные и обещавшие, когда ребенок вырастет, стать самыми черными; и даже пучки волос были темными.

"Он не плачет", - сказала одна.

"Нет, но он сжал кулачки", - сказала другая.

"У младенцев всегда так; это ничего не значит", - сказала акушерка.

"Если бы он плакал, мне бы понравилось", - продолжила первая.

"Сомневаюсь, что он когда-нибудь прольет слезу", - сказала акушерка.

А потом пришел отец, долго смотрел на своего первенца и, наконец, сказал:

"Его имя будет Даниил".

Затем, когда тень на земле исчезла и женщины собирались уходить, снова настал момент, когда акушерка выглянула на миг из внутренней комнаты, и, хотя она не сказала ни слова, а женщины не могли прочитать ее мысли, так тонка женская интуиция в такие моменты, что они снова собрались у камина, переговариваясь приглушенными голосами и глядя друг на друга тревожными взглядами. И когда солнце скрылось за холмами Уайт-Плейнса, снова появилась акушерка, неся еще одну аккуратную ношу, и, приподняв кончик покрывала, чтобы все видели, сказала:

"Он пришел к нам, когда ярко светило солнце, и он будет красивым, нежным и миловидным, но тень рождения его брата будет с ним все его дни".

Увидев этого младенца, женщины сказали, что у него глаза Фанчера. то есть очень голубые; и его волосы, похожие на лучики солнца, были светлыми, как у