Зачем он цедит этот бессмысленный вздор?

Дело в том, что его контакт с Аполлоном закончился. Результатом стал сонет, написанный ночью с огнем без помарок за дальним столом.

А затем его святая лира замолчала.

К тому же после контакта с небом Шекспир безмерно устал (ведь Бог требует поэта к священной жертве). И Шекспиру захотелось расслабиться в кругу бродяг. И здесь наш гений смалодушничал, он не просто подошел к бродягам, но ему вдруг почему-то понадобилось оказаться в центре их внимания.

Ведь лира его молчала, и он почувствовал себя в состоянии хладного сна, то есть в таком же состоянии, в котором часто пребывают лондонские бродяги.

Им плевать на проблемы мироздания, и они этим счастливы.

Им бы выпить, погоготать, выспаться всласть, а затем вдоволь похмелиться.

И Шекспир словно стал одним из них. Постороннему могло бы даже показаться, что меж детей ничтожных мира он, может быть, ничтожней всех. И вдруг в разгар гогота чуткий слух Шекспира уловил звук, который исходил из угла со стороны дальнего стола, где он, в стороне от всех, всего несколько часов тому назад создавал свой сонет.

Тогда он не слышал ни гогота, ни грязных ругательств, но лишь коснувшийся его слуха божественный глагол. И вот этот звук Шекспир слышит вновь! Поэт затосковал в забавах – ему стало не по себе.

И у Шекспира тут же пропала охота острить.

В следующее мгновение он бросился к дальнему столу. И остолбенел!

Сонет говорит ему: это вы написали меня ночью, с огнем, без помарок, но, Гений и мастер, почему вы здесь? Что вы здесь делаете? Что мне в вашем круге?

…Шекспир словно проснулся ото сна. Что делает он, Поэт, здесь, и этот ли бродяга на краю бочонка, с намыленной мордой, его друг? Как может он, Шекспир, общаться с теми, кому он не осмелится прочитать своего сонета?

Как могут его уста извергать слова, которые столь же грязны и вонючи, как этот прокисший ранет в обнимку с клешней недоеденного омара?

Да, вдобавок ко всему, еще и вонючий кнастер (этот мерзкий дешевый табак!)

Но у сонета есть необычное и весьма странное предложение. Может быть, Шекспиру стоит попробовать, рискнуть, пойти вместе с этим, который с намыленной мордой, в бильярдную и попробовать прочитать ему сонет?

Может быть, этот поймет небесность происхождения поэзии? (Сонет ведь весь в молнию, то есть выше по касте, чем люди.)

– Ему?

Безумие!!!

Чистейшее безумие!!!

Шекспир вдруг мгновенно почувствовал, как тоскует он в забавах мира, как ему чужда эта примитивная молва. Он лихорадочно считает, сколько он должен заплатить, и, как безумец, выскакивает в дверь.

Бежит он, дикий и суровый,

И звуков, и смятенья полн.

Ибо божественный глагол коснулся чуткого слуха.

И по пути запустил прилипшую к рукам салфетку в какое-то пьяное привидение – последнее препятствие в виде одного из ничтожных детей этого ничтожного мира, стоявшее на его пути к берегам пустынных волн, в широкошумные дубровы…

Вот такой странный эксперимент.

…Но настало время для третьего стихотворения.

Оно здорово усложнит нам нашу уже, кажется, достаточно ясную картину. Хотя оно – на ту же тему, что и два предыдущих.

И оно, это стихотворение Александра Блока, как и пастернаковский «Шекспир», тоже выросло из пушкинского «Пока не требует поэта…». Причем из нескольких его строчек.

Но именно оно, написанное за одиннадцать лет до пастернаковского стиха, в свою очередь повлияло на него.

Нам предстоит понять, что стих Пастернака – реминисценция как пушкинского, так и блоковского стихов, что все три стиха кровно связаны друг с другом.

Итак, стихотворение Блока.

ПОЭТЫ

За городом вырос пустынный квартал

На почве болотной и зыбкой.

Там жили поэты, – и каждый встречал

Другого надменной улыбкой.

Напрасно и день светозарный вставал

Над этим печальным болотом:

Его обитатель свой день посвящал

Вину и усердным работам.

Когда напивались, то в дружбе клялись,

Болтали цинично и пряно.

Под утро их рвало. Потом, запершись,

Работали тупо и рьяно.

Потом вылезали из будок, как псы,

Смотрели, как море горело,

И золотом каждой прохожей косы

Пленялись со знанием дела.

Разнежась, мечтали о веке златом,

Ругали издателей дружно,

И плакали горько над малым цветком,

Над маленькой тучкой жемчужной…

Так жили поэты. Читатель и друг!

Ты думаешь, может быть, – хуже

Твоих ежедневных бессильных потуг,

Твоей обывательской лужи?

Нет, милый читатель, мой критик слепой!

По крайности есть у поэта

И косы, и тучки, и век золотой,

Тебе ж недоступно все это!..

Ты будешь доволен собой и женой,

Своей конституцией куцей,

А вот у поэта – всемирный запой,

И мало ему конституций!

Пускай я умру под забором, как пес,

Пусть жизнь меня в землю втоптала, —

Я верю: то Бог меня снегом занес,

То вьюга меня целовала!

1908

Прочтя этот стих, можно сделать вывод о том, что его автор, поэт Александр Блок (или его лирический герой) – бездомный пьяница, считающий к тому же, что настоящая жизнь не у того, кто «доволен собой и женой», а у человека, свободного ото всех условностей мира и поэтому одинокого.

Что он живет в будке, как пес.

Что он клянется в дружбе, лишь когда напивается.

Вместо еды – вино.

Утром, вместо того чтобы радостно идти на работу, как на подвиг, он запирается в своей будке!

По утрам его рвет!

Великолепная жизнь!

А перспектива в ее окончании – «умереть под забором, как пес».

Разве не ужасное стихотворение?

И этого пьяницу, человеконенавистника, лицемера читают как великого державного поэта?

Прекрасный образец для подражания и воспитания! А знатоки и любители поэзии Блока, с полным к тому основанием, рассердятся на меня: ведь я мог выбрать из сотен его стихов совершенно иные мотивы.

Одно только хрестоматийное «Девушка пела в церковном хоре» чего стоит.

Или «О, я хочу безумно жить…».

Или вспомнить, что, умирая, Блок не полз к забору, как пес, а отправился прощаться к Пушкинскому Дому:

Вот зачем, в часы заката

Уходя в ночную тьму,

С белой площади Сената

Тихо кланяюсь ему.

Я же