Шрифт:
Закладка:
Ник судорожно схватил бокал обеими руками и поднес ко рту. Бурлящее вино переливалось через край и почти касалось его губ. Он уже приготовился сделать глоток, как вдруг, подняв глаза, неожиданно увидел красивую женщину в розовой тунике, элегантно сидящую на маленьком белом облаке. Она ослепительно улыбалась и кивала ему головой. Из-за ее спины выглядывал маленький пухлый мальчик с крылышками и недовольно грозил ему пальцем. Жестами они показывали ему, чтобы он не пил из хрустального бокала. Пить сразу расхотелось. Вино уже не казалось таким прекрасным и желанным. Бокал на глазах стал уменьшаться в размерах и потускнел.
Ник поставил бокал на дубовый стол и отошел в сторону. Он снова посмотрел вверх, но женщина на облаке и мальчик уже исчезли. Пан недовольно хмурился. Было видно, что он очень расстроен. Ник понял, что Пан рассердился. Ему хотелось загладить свою вину перед Паном.
– Прости меня, великий Бог! – он повернулся лицом к Пану. – Я нарушил законы твоего гостеприимства, не выпил великую чашу, не оправдал твоих надежд. Боги Олимпа надеются на меня, я должен выполнить великую миссию и спасти Олимп! Я не могу выпить твое волшебное вино и стать сатиром! Даже если в награду я получу самую красивую нимфу твоего леса. Когда я убью Черного дракона, твой заповедный лес будет цвести вечно и радовать сатиров и дриад. Когда расцветет волшебная лоза, ты получишь столько Амброзии, сколько захочешь, и приготовишь себе столько волшебного вина, что его хватит на весь лес. Я обещаю тебе!
Пан сразу размяк и подобрел. Было видно, что речь Ника понравилась ему. Он уже был готов примириться со своим поражением. Пан вытер рукавом мокрые усы, и пьяная улыбка снова заиграла на его губах. Теперь он уже не сердился.
– Жаль, что не удалось заполучить такого отличного парня, – смеясь сказал он. – Жалко, что ты сам отказался от своего счастья. Такого вина, как у меня, ты не найдешь во всей Вселенной. А таких девушек не сыщешь даже на Олимпе. Что нужно для счастья бедному фавну? Кружка пенистого виноградного вина да красивая нимфа, которая целует и обнимает его! А уж такой охоты, как у меня, нет во всей Греции. А если захочешь подраться, так и на этот счет у нас без проблем. Сатиры всегда были заядлыми драчунами. Все лихие парни, как на подбор. Уж они никогда не упустят случая помахать кулаками!
Вдруг какой-то шум привлек его внимание. Он замолчал и стал, прислушиваясь, смотреть в сторону леса. Все насторожились и притихли. Послышался мерный топот копыт. Сквозь кустарник с шумом ломился какой-то зверь. Через секунду все услышали громкий рев. В нем угадывались ярость и отчаяние. Все с испугом переглянулись, а Пан нахмурился.
– Этибальд! Этибальд! Жди беды! – шепотом пронеслось по толпе.
Топот копыт раздавался все громче и громче, нагнетая тревогу. Все с испугом повернулись к выходу и смотрели, ожидая увидеть что-то ужасное. Через секунду шкуры, прикрывающие вход, распахнулись, и в зал, освещенный факелами, ворвался огромный сатир. Он был на голову выше всех остальных. Его торс был покрыт узлами мышц, словно корнями дерева. В руках он держал дубовую дубину. Этибальд хрипло дышал, его грудь тяжело вздымалась при каждом вздохе. Было видно, что он пришел издалека и очень торопился.
Все расступились, освобождая дорогу. Он пошел прямо к деревянному столу, где грозно возвышался нахмурившийся при его проявлении Пан. Подойдя ближе, сатир встал на одно колено и склонил голову в поклоне, прижимая палицу к груди.
– Зачем ты явился сюда и нарушил веселье на моем пиру? – Пан грозно посмотрел на него, нахмурив брови. – Или тебе не известно, что в священный праздник полнолуния мы предаемся веселью и забываем все обиды и распри?! Сегодня молодые сатиры выберут себе непорочных девушек и уведут их в лес. Сегодня свершится обряд таинства любви и зарождения жизни. В эту ночь Гея Земля дарует своим детям любовь и счастье. Сегодня многие юноши станут мужчинами, а девушки женщинами. Самые достойные из них получат глоток священного вина и познают счастье. Так было всегда, так будет и теперь. Никто не может помешать этому! Даже Олимпийские боги, – голос Пана звучал страшно и грозно.
Возвышаясь над столом, Пан гневно засверкал глазами и стал похож на лесного зверя. Он начал медленно увеличиваться в размерах, пока его голова не достигла потолка зала. Все затихли и от страха попрятались по углам.
– Ты хочешь помешать этому и испортить наш священный праздник? – грозно обратился Пан к Этибальду. – Разве ты не знаешь, что я не люблю стычек между сатирами в этот священный день? Разве тебе было мало того прошлого случая?
– Я требую исполнения древнего закона, – твердо сказал Этибальд. Глаза его сверкали, а рука крепко держала палицу.
– Да кто тебя надоумил? Сам бы ты не догадался! – с досадой промолвил Пан. – Ты же знаешь, что уже почти две тысячи лет мы не применяли этот древний обычай. Выбери себе любую нимфу! Разве мало у меня красивых девушек? Выпей вина и садись с нами за стол.
При его словах зал одобрительно загудел.
– Вина и женщин хватит на всех. – Пан успокоился и стал уменьшаться в размерах, как будто из него медленно выпускали воздух, словно из надувного шарика.
– Я требую своего права! Я требую исполнения древних обычаев! Я знаю закон. Я буду драться за свою девушку. Мне нужна только Тина! – Этибальд был непреклонен.
При его слова Пан недовольно поморщился.
– Ты же знаешь, что мы
