Но Соланж удивила его даже скорее: сообщила вдруг, что их пригласили в кабак, и им с Уильямом ну никак нельзя отказаться. А иначе их, чего доброго, заподозрят в неладном…

Кайл скрипнул зубами.

Переборол яростное желание ухватить ее поперек талии, усадить на коня и умыкнуть из театра насильно…

Спокойно сказал:

— Счастливо подебоширить! — А сам выскочил вон как ошпаренный, с чувством отвергнутости и гнева в душе.

Глава 38

Кайл перепугал своим мрачным видом бедного Катберта, когда вернувшись домой, битый час чистил Обсидиана, как какой-нибудь конюх: вроде как нашел в лице старого друга свободные уши, которым и поверял свои беды.

— Я ведь сделал, что мог, — убеждал он то ли себя, то ли черного жеребца, — долгое время обдумывал, как спасти ее и от Эссекса, и от отца с Джеймсом. Да, мог бы просто ей рассказать: мол, есть один человек, имеющий на тебя далеко не благородные цели, если не хочешь сделаться инструментом в его нечистоплотных руках — беги, пока можно. Но поверила бы она мне? Не посчитала бы полным безумцем? А поверь даже, могла ведь и захотеть примкнуть к заговору… По наивности, как когда-то и я. Разве я бы желал ей такого? — Конь всхрапнул, и Кайл продолжал: — Ты прав, не желал. Так страшился тем или иным способом ее потерять, что затянул время — и все пошло прахом. И до сих пор идет! — Он выругался в сердцах. — И вместо того, чтобы это как-то остановить, я беседую с лошадью. Очень по-взрослому, Кайл!

Обсидиан разволновался, ощутил, как бывало, его звериную суть, рвущуюся наружу. Сейчас бы перекинуться в зверя и бежать по лесу, пока сил не останется, упасть полностью изможденным на мох и лежать, ни о чем… ни о ком не мечтая… не думая… Чтобы действительно перекинуться всем существом, а не телом лишь, стать простым как животное, помышляющее о простых же вещах.

Не о заговорах, престолонаследии и… взбалмошных девушках.

Кожа зудела, будто мех зверя уже пробивался через нее… Кайл отбросил прочь щетку и похлопал Обсидиана по крупу.

— Ну-ну, успокойся, это все еще я, — сказал он. — Все еще я, — повторил с грустным лицом. — Знаешь, я часто думал, что если Соланж узнает меня настоящего, — он глянул на дом с красивыми окнами, — то перестанет меня презирать. Проникнется, что ли… И вот она здесь, я дарю ей красивое платье, угощаю лучшими блюдами, а она отвергает меня, как и прежде…

Медведь снова в нем заворочался, неповоротливый, но готовый крушить. — Что я сделал не так?

— Сэр, ужин стынет. Может, хватит уже начищать это животное? — Появился на пороге конюшни озабоченный Катберт. — Друзья ваши, я так понимаю, сегодня в другом месте ужинают.

— В другом, — подтвердил Кайл сквозь зубы. — Но ночевать будут здесь. Ты впусти их, не прогляди уж!

— Не прогляжу, сэр. Вы только сами идите в дом… и это… в общем…

— Что? — не выдержал Кайл.

— Уши, сэр, спрячьте их от греха. Вдруг увидит кто…

Уши?

Мужчина схватился за голову, поняв мгновенно, о чем со смущением предупреждает слуга: эмоции, как у несдержанного подростка, спровоцировали его частичное обращение. Кайл думал, что перерос спонтанные перекидывания, ан-нет, и на старуху бывает проруха…

— Благодаррррю, Катберт, — почти прорычал он в сердцах, злясь, впрочем, лишь на себя.

Соланж с Шекспиром вернулись уже ближе к полуночи. Кайл слышал, как оба прокрались по коридору к своим комнатам и затихли…

А утром на девушке лица не было. Он бы решил, что дело в похмелье, но перевертыши не пьянеют, в чем он лично много раз убеждался, порой до страстного сожалея об этом.

Уильям, к слову, тоже был тихим, как никогда. И трезвым.

Но Кайл все равно осведомился:

— Что это с вами, трактирный эль не пошел вам на пользу? Выглядите…

— … Больными? — подсказал молодой человек. — Так голова просто раскалывается.

— Действительно? — Кайл вскинул брови, переводя взгляд с него на Соланж и обратно.

Девушка ковырялась в яичнице, опустив низко голову.

— Да, вечер был еще тот, — подтвердила она. — Сегодня пить столько не буду.

— Сегодня? — Кайл ухватился за главное для себя. — Так вы опять собираетесь бражничать? — И лицо сделал строгим, выказывая свое отношение к данному факту. — Время ли развлекаться, когда на кону… жизнь королевы? Я думал, мы собирались решить, как нам быть дальше…

Вот тут, наконец, Соланж и вскинула взгляд.

— А что здесь решать? — спросила она. — Я сделаю, что задумано — и дело с концом.

Они посмотрели друг другу в глаза, и Кайлу отнюдь не понравилась холодная отрешенность, царящая в них. Будто пламя внутри этой девушки присыпали пеплом…

Что происходит?

Даже сердце ее этим утром билось иначе. Рывками и глухо, словно в каком-то неверном стоккато…

— Пойдем, Уилл, не станем злить Бёрбеджа опозданием. — Соланж поднялась из-за стола, а Кайл так ничем и не отреагировал на ее последнюю фразу. Смотрел, слушал, впитывал ее всю, пропуская через себя, но совершенно не понимал, что происходит…

А что-то определенно происходило.

И он собирался выяснить что.

С этой целью он снова прибыл в театр на представление, отсидел его, мало вдумываясь в сюжет, все больше блуждал в собственных мыслях, а сразу после спросил у Шекспира, где именно они собираются провести этот вечер. Тот в первый момент как будто напрягся, чем лишь подтвердил опасения Кайла, а потом назвал «Кружку монаха». Кайл знал это место и, переодевшись, уже через час входил в двери шумной питейной… За одним из столов, в самом деле выпивали актеры, но не из «Глобуса» — Кайл прошелся по залу и, убедившись, что ни Соланж, ни Шекспира здесь нет, отправился по другим заведениям Саутворка. Тех было немало, но для того, кто одержим одной целью, время и расстояния не имеют значения.

Вскоре Кайл понял, что ни в каких кабаках Соланж с Шекспиром с приятелями не пили: Ричард, Кемп и остальные актеры из труппы «Глобуса» дебоширили в «Колоколе и короне». Кайл нарочно занял место неподалеку и наблюдал, не объявятся ли здесь те, кого он искал…

Не объявились.

Мало того, они уже были дома, когда он вернулся, и утром вели себя как ни в чем ни бывало. Разве что Соль стала бледнее обычного… И сегодня совсем на него не смотрела. Как и Уильям.

Чем эти двое занимаются вечерами? Может быть, на свидания ходят? Иначе зачем бы так дружно отводили