— А можно взвесить? — обратился я с несколько неожиданным вопросом к Канцлеру.

Тот равнодушно пожал плечами и достал механические продуктовые весы, положил коробку на товарную площадку, то есть на большую сторону, затем добавил гири на вторую площадку.

— Двенадцать килограмм, восемьсот сорок девять грамм. Габариты мерять? Это для почты? Я думал, будет курьерская доставка.

— Достаточно веса. Что там по смете, уложились или надо добавить?

— Ещё девяносто два рубля десять копеек, — Канцлер задумчиво крутил в руках пачку сигарет.

Я доплатил, он рассеянно отсчитал сдачу.

— Канцлер, не знаете, что там с экспертизой? Не в курсе случайно?

— Экспертиза? А Вы какого результата ждёте?

— Ну, гарантий, что документы пройдут проверку Вы не давали, но всё же они очень высокого качества.

— Высокого…. да… Ну, ждите. Всё будет нормально, Аркадий… Хотя.

— Что «хотя»?

— А будет премия, если пройдёт?

— Будет, — уверенно выдал я, многозначительно сдвинув брови.

— Ну, хорошо, тогда и закурю, — что-то решил для себя Канцлер и понёс пачку сигарет к своему бюро.

* * *

В Кустовом не было геодезической службы, во всякой случае такой, о которой я бы знал.

Поэтому нам оставалось только надеяться, что всё хорошо.

Навигации в степи нет, навигаторов в этом мире тоже не изобрели, но всё же я купил несколько самых подробных карт того региона. Там даже были отмечены «летняя стоянка кагана» и «зимняя стоянка кагана».

Зимняя была возле озера и каких-то гор.

Летняя — на изгибе мелководной реки.

Я купил консервов, соли, патронов на свой кольт, новенькую армейскую фляжку, и лёгкие походные ботинки.

Кроме подготовки к полёту, как к путешествию, мне пришлось побродить по рынку, чтобы купить Юбе несколько подарков, в том числе кожаный портфель, куда я положу деньги кочующего монарха.

На подготовку мы отвели два дня. Техника ладилась, смазывалась, заправлялась.

Салона, как впрочем и кабины, в смысле места, где сидит пилот, и он был бы защищён от потоков воздуха, в этом самолёте нет.

В документации оно было обозначено как «место пилота 1» и «место пилота 2». Эдакие гнёзда. Вообще модель типа кабриолет, наши головы торчат наружу, хотя и слегка защищены от потоков воздуха изогнутыми кусками прозрачного пластика.

Переднее под крылом, защищено от ветра и солнца. Заднее — менее комфортабельное. Сразу за ним находится открывающийся сбоку грузовой отсек. Грузить его я боялся, так что, кроме минимума продуктов и коробок с полезным грузом, там ничего не было, он оставался полупустым даже с учётом двенадцати полных канистр топлива.

Внутри конструкции были ремешки, которыми груз крепился, чтобы не болтался при полёте, так что я всё тщательно затянул.

Судебные процессы по фирме Грюнк и спору с фискальной службой застряли на экспертизе, дело Мещерякова отложено, документы по прииску подписаны, Тайлер вывозит мусор, попутно вынюхивая тайны графа. Словом, время на короткое пробное путешествие есть.

* * *

— Скажи, тебя зовут Фёдор? — спросил я у своего первого пилота.

— Так в паспорте написано, — уклончиво ответил он, однако и не опроверг.

— Как дядя Фёдор в мультфильме?

— Как в где? — не понял младший Иваныч. — Аркадий, зови меня Фёдор и не гневи душу. Ты готов?

— Вроде да.

Мы были одеты, собраны и всячески подготовлены к полёту, если к полёту в качестве второго пилота, когда твой «первый» обучался всего две недели, вообще можно быть готовым.

Зато Фёдор эти несколько дней не вылезал из-за штурвала и даже пробовал выполнять несложные пилотажные фигуры.

— Сходите в кусты, а то в небе захочется, а некуда… — наставительно погнал нас дядя Ваня.

Ветер дул в лицо и это мы ещё не взлетели. В очки ударился жук или ещё какая-то бумажка, я выругался, вытер рукой в перчатке стекляшку, которая стала слегка грязной.

— Проверка руля горизонта! Проверка руля высоты! Проверка корпуса, в порядке. Баки… полные. Датчик высоты… в порядке. Датчик горизонта… работает… Наверное. Аптечка на месте, сигнальный на месте, второй пилот… на месте?

— На месте! Пристёгнут

Это он шпарит по инструкции. У нас были написанные каллиграфическим почерком шпаргалки проверки перед полётом и ещё несколько бумажек. Написано совершенно не крестьянским почерком Дяди Вани, а приклеил их средний, каким-то термоядерным клеем, бумажки пропитались янтарным клеем и окаменели, насмерть приклеившись к пустым участкам панели.

Панели у нас были одинаковые, когда Фёдор двигал руль, он двигался и у меня. Это так же означало, что в критической ситуации мы должны закладывать виражи вместе. А вообще создатели предполагали заведомо две ситуации: пилот будет сидеть на одном из мест на выбор или один из пилотов по той или иной причине помрёт в полёте. Тогда второй посадит самолёт.

— От винта!

— Есть от винта! — Средний Иваныч резким движением крутанул винт, двигатель послушно завёлся, трехлопастной винт превратился в большую гудящую окружность.

Если пилот один, он сам кричит, сам дёргает, сам потом бежит карабкаться на крыло и в «гнездо пилота».

Двигатель полминуты привычно погудел, Фёдор отжал тормоз (он был только на передних колесах), тяга винта потянула нас вперёд, всё быстрее и быстрее.

Во время испытаний я поднимался в воздух всего два раза, так что и сейчас я не воспринимал взлёт, как само собой разумеющееся, для меня это был процесс волнительный, восторгающий и отбивающий печёнки на неровностях поля.

Ничего такого, что помешало бы взлёту, на поле не было, так что оно позволило нам разогнаться всё быстрее и быстрее, когда Фёдор резко двинул штурвалом, и машина взмыла, оторвав все три колеса разом, поднимаясь на всё большую высоту.

Согласно не очень достоверным показаниям приборов (они могли здорово врать в зависимости от атмосферного давления), мы поднялись на полтора километра. Дороги превратились в нитки, люди не были бы видны, если бы шастали по степи.

Теперь мы ориентировались по компасу. Их было два, в обоих «гнёздах», но компас в переднем гнезде пилота был дороже и точнее. Если у моего стрелка плясала, то Фёдор проложил очень точное, с точностью до пары градусов направление и всё, что он теперь делал, это держал этот курс и иногда насвистывал себе под нос.

Лицо и правда обдувало, так что хорошо, что я его намазал, в очках нихрена