на кой тебе эти мелкие необразованные дебилы. А я, если помнишь, пару лет даже учился, сдавая сессии за взят… благодаря таланту, упорству и трудолюбию. Ну и из-за этого, когда мои родственники резали друг друга за наследство, я удачно пересидел большую часть разборок. О чем это я? Короче, я человек решительный и как ты там выразился? Переживой?

— Передовой.

— Это тоже. Давай свои конституции, буду подписывать.

Для начала он снова налил кумыса, и я с сожалением констатировал, что решительный шаг в развитии государственности в Южном Алы Тау произвёл каган, опившийся кумыса, а документы сделал адвокат, который действовал, исходя из своих корыстных интересов.

Но в учебники, само собой, напишем не так. Про то, что каган получил блестящее имперское образование и нёс свет знаний своему народу, а конституцию писали передовые юристы полгода, а не я (в дипломе, кроме троек, редко что-то другое проскакивало) за две недели в перерывах между разборками и интригами. Ну, это если у меня дойдут руки до учебника и, если меня раньше не пристрелят, само собой.

Юба устал подписывать уже после шестого экземпляра, а Канцлер сделал для нас пятьдесят штук.

Потом пошли каганские указы.

— Что это?

— Кого ты назначаешь премьер-министром?

— А кто это?

— Вроде как глава правительства. Типа управляет, когда тебе лень.

— Я понял. Есть у меня племянник один… по сестре.

— Талантливый и амбициозный?

— Нет, лентяй и размазня, характер вредный, такой ни с кем общий язык не найдёт.

— А на кой хрен тебе такой глава правительства?

— Как зачем? Молодой ты ещё, барон, жутко далёк от понимания государственности. Чтобы не смог против меня собрать заговор и свергнуть. А так все будут мне бегать на него жаловаться, при этом он сплотит простой народ и верховную знать, но не вокруг себя, а против.

— Мощно задумано!

— А то! Что ещё за указы?

— Главный судья. Тебе нужен рассудительный и неторопливый старик.

— Ты ж говорил, что это я самый-пресамый судья?

— Так и есть. Но ты высшая инстанция, а он ниже тебя.

— Мне надо подумать. Какие ещё министры?

— Собственно, министр обороны, министр сельского хозяйства, прокуратура, министерство иностранных дел.

— У меня голова кругом!

— Готов помочь несравненному великому кагану! Министр иностранных дел — это я.

Чуть хмельной Юба разоблачающе посмотрел на меня с хитрым прищуром:

— Так вот что ты задумал!

— Да, Юба. Я, чёрт подери, провёл большую работу. Ты знаешь, что я разработал для твоей страны язык, письменность, придумал структуру власти и административного деления? Причём таким образом, чтобы вся власть концентрировалась в твоих руках, а работу делали другие, потому что ты любишь делегировать…

— Деле… что?

— Я финансовую систему создаю и так далее. Эта работа стоит полмиллиона.

— В казне денег нет! — тут же строго сказал Юба, чётко вычленив важный момент в моей речи.

— Само собой. Я попрошу у тебя земельный надел, даже присмотрел один на слиянии рек. И пост министра иностранных дел, с одновременным статусом посла в городе Кустовой. Так я смогу договориться о строительстве к тебе железной дороги.

— Зачем нам тут в чистой вольной степи эти вонючие паровозы?

— А как товары попадут к тебе ко двору? Я понимаю, что денег нет. Я их сам заработаю, ещё и тебе принесу. Это самый ключевой для меня момент. И потом, что-то мне подсказывает, что других кандидатов в твоих землях нет.

— Наша земля богата на таланты. Но вот писать не все умеют.

— Это, кстати, мы тоже поправим. Наймём писаря, чтобы записал твои достижения, и он под нашим чутким руководством напишет книгу о том, какой ты великий правитель, полководец и политик.

— Это ты здорово придумал! Наконец-то здравая идея!

— Это не я придумал, но не важно. И за это я прошу всего лишь пост министра иностранных дел и посла и земельный надел, небольшой. Там даже пастбищ нет, я узнавал.

— Земля положена только каганам, ханам, мурзам и ноянам, нашей знати.

— Очень удачно, что я барон, то есть по статусу как мурза. Но чтобы вопросов не возникало, я сейчас напишу указ о наделении меня статусом мурзы, потом на стеночку повешу рядом с дипломом.

— А ты мою власть потом не захватишь?

— Степняки за мной не пойдут.

— Это правда, степняки будут слушать только меня, а ты сможешь говорить с русскими. Если бы ты не попросил нижайше должность министра иностранных дел, то я бы и сам тебя облагодетельствовал, потом как-нибудь… Пиши указ.

…

И, поскольку мы закончили, — я складывал вещи, попутно прикидывая, что близится вечер. — Я хочу преподнести тебе ещё один подарок.

— Великий каган любит подарки! — несмотря на восторг в голосе, Юба с тоской посмотрел на опустевший кувшин. К счастью для моего желудка большую часть выдул он сам. — Они способны хоть как-то отразить мой вклад в то, что я делаю жизнь людей вокруг меня прекраснее.

— Это великолепный боевой клинок от самого Кротовского, о чём на его рукояти есть памятная надпись.

Это была широкая, настолько широкая, что у неё был тройной продольный дол, чуть коротковатая, явно предназначенная для нанесения убийственных рубящих ударов — сабля.

Трофей явно взят с английского офицера, который незаконно участвовал в степных конфликтах и там же эту свою саблю утерял. На Чёрном рынке родовой герб английского дворянства срезали и вообще тщательно потёрли все упоминания про происхождение клинка. А надпись «От Кротовского своему другу Великому кагану Юбе» мне сделал мой сосед по офису, еврей-часовщик за пять рублей сорок копеек.

Кротовский, как, впрочем, и его окружение, про подарок, само собой, не знали.

Каган с довольным видом побродил по своему шатру и даже от избытка чувств умело срубил один из хвостиков большого ковра. Сабля была остро заточена ещё на рынке.

— Шикарно! — каган с восторгом смотрел на саблю. — Ты уже улетаешь? Я хотел бы завтра выдать тебя за свою самую красивую дочь.

— Улетаю.

— Ладно, сыграем свадьбу, когда вернёшься.

— Мне нельзя. Вынужден отвергнуть предложение. У меня уже есть жена.

— Ты же в степи, два дома… Став мурзой, ты получил второе гражданство. Тебе положено две жены.

— У меня уже есть две жены.

— Ай, вот что ты за человек такой, Аркадий! Я с