Шрифт:
Закладка:
Работал как одержимый — копал, подрезал, подвязывал. Уходил затемно, приходил чуть свет. Мать только качала головой и украдкой утирала слезу. Не по годам рослый и плечистый Кирилл, казалось, вымещал на винограднике всю свою боль и тоску. Словно мстил лозам за то, что отняли у него отца.
А потом случилось еще одно потрясение. Бригадиром на место покойного Григория Котикова председатель назначил не его сына Кирилла, которому к тому времени шел уже девятьнадцатый год, а чужака из района, присланного по разнарядке. Тот был собой неказист, в виноградарстве не смыслил ни бельмеса, зато дочка его училась в одном классе с дочерью председателя.
Это стало для Кирилла последней каплей. Он начал прогуливать работу, избегать виноградников, где все напоминало об отце. Связался с местной шпаной, стал выпивать, ввязываться в драки. Но все чаще и чаще, разбирая вечерами в сарае отцовы инструменты и снасти, ловил себя на мысли — как же мало в его жизни настоящего, стоящего, ради чего стоит жить.
Перелом случился весной 1969-го. Как-то вечером, слоняясь по улицам райцентра, Кирилл увидел приклеенную к фонарному столбу афишу. С нее, грозно стиснув кулаки, глядел коренастый плечистый мужчина в странной куртке и шароварах. «Школа борьбы объявляет набор. Победи себя — и ты победишь кого угодно!», — горели крупные алые буквы.
Кирилл вдруг вспомнил покойного отца, его уверенную сильную фигуру, его мозолистые руки виноградаря. И впервые за долгое время ощутил, как в груди шевельнулось что-то теплое.
На следующий день он пришел по адресу, указанному на афише. Оробел, увидев через щель в двери могучие фигуры борцов, услышав глухие шлепки падающих на маты тел. Хотел было повернуть назад — но тут дверь распахнулась, и на пороге возник коренастый мужчина. Совсем как с афиши.
— Новенький? — прищурился он, окидывая Кирилла цепким взглядом. — Заходи, не стесняйся. Самбо любого в люди выведет, было бы желание. Как звать-то тебя?
— К-кирилл… — выдавил юноша, чувствуя непонятное смущение. — Котиков Кирилл, из Флорешт.
— Добро пожаловать, Котиков Кирилл! — тренер крепко пожал ему руку. — Давай-ка переодевайся — и на ковер. Посмотрим, какой ты борец.
Школа борьбы стала для Кирилла настоящей школой жизни. Здесь он обрел цель, научился биться и побеждать — не только соперников, но и себя самого. Каждый бросок, каждый болевой оттачивались им до исступления, до изнеможения — совсем как когда-то он до седьмого пота трудился на виноградниках отца. Только теперь в этом поте, в этой одержимости был высший смысл.
Летом 1970 года, городок Единцы, что на севере Молдавии. В местном Доме культуры — небывалое оживление: здесь впервые проходит открытые соревнования района по самбо. Участники съехались со всей округи — крепкие, загорелые парни в куртках и шароварах, подпоясанных цветными лентами. То и дело слышится озорной говор, взрываются смешки, шуточные перебранки.
Кирилл Котиков приехал из Флорешт вместе со своим наставником, тренером Ионом Круду. Для семнадцатилетнего юноши это первые в жизни соревнования, и он ужасно волнуется. Старается не подавать виду, но то и дело украдкой вытирает вспотевшие ладони о штаны.
В своей весовой категории Кирилл попадает в полуфинал. Первую схватку он выиграл довольно легко: соперник, немолодой уже работяга из Дондюшан, оказался скорее силен, чем техничен. Котиков, уступая ему в весе, с лихвой компенсировал это скоростью и внезапностью проведения приемов.
Но вот в полуфинале его ждет по-настоящему грозный противник. Виктор Тудор, чемпион Кишинева, любимец местной публики. Поджарый, быстрый, со стальными мускулами и цепким, хищным взглядом. С первых секунд он берет Кирилла в такой плотный захват, что тому становится нечем дышать.
Тудор методично тянет Котикова в партер — и тот чувствует, что долго не продержится. Превосходство соперника в опыте и технике очевидно. Краем глаза Кирилл видит, как встревоженно привстал со своего места тренер Круду. Неужели это конец? Неужели все усилия, вся одержимость самбо — впустую?
И вдруг в памяти Кирилла всплывает лицо отца — мудрое, с прищуром добрых глаз. «Не прольешь вовремя пота — не видать награды», — слышит он как наяву. И что-то вспыхивает в юноше яростным огнем. Что-то подбрасывает его вверх, заставляя рвануться из, казалось бы, безнадежного захвата.
Рывок, бросок, и вот уже Тудор летит на ковер! Но не тут-то было — кишиневец тоже мастер своего дела. Он мгновенно уходит в перекат, пытается поймать ногу Котикова на болевой. Однако Кирилл успевает отдернуть конечность — и тут же проводит молниеносную контратаку, захлестывая руку соперника за спину.
Тудор сопротивляется, старается вырваться, но Кирилл держит железной хваткой. В ушах будто звучит подбадривающий голос отца-бригадира. И Котиков, рыча от натуги, выворачивает руку Виктора в суставе, заставляя того хлопнуть по ковру в знак сдачи!
Зал взрывается овацией. Кирилл, пошатываясь, с трудом поднимается на ноги. Лицо его раскраснелось, мокрые от пота волосы прилипли ко лбу. Но глаза сияют торжеством и гордостью. Он сделал это! Одолел грозного столичного чемпиона!
На негнущихся ногах Котиков подходит к своему тренеру. Тот, сурово поджав губы, окидывает его долгим, испытующим взглядом. А потом вдруг расплывается в широкой улыбке и стискивает Кирилла в объятиях:
— Молодец, сынок! Ай да молодец! Не посрамил ни меня, ни свой край!
В этот миг Котикову кажется, что он может свернуть горы. Что для него теперь нет ничего невозможного. И дело даже не в том, что победа в полуфинале сулит ему почетное призовое место. Просто сегодня он наконец понял: самбо для него — не просто спорт. Это его судьба, его дорога, его шанс проявить себя в полную силу и добиться настоящего успеха.
И вот сейчас, три года спустя, Кирилл Котиков стоял на краю борцовского ковра во Дворце тенниса ЦСКА, готовясь к схватке с неким Виктором Волковым из секции АЗЛК. Во рту пересохло от волнения, сердце стучало так, что, казалось, сейчас выскочит из груди. Как далеко он ушел от того потерянного флорештского парнишки, который когда-то впервые примерил самбистскую куртку!
Сегодняшняя схватка — решающая. От нее зависит, попадет ли Кирилл в финал, сможет ли поехать на чемпионат Европы. Он знал — это его главный шанс, и больше такого не будет. Знал — и готов был рвать жилы, лишь бы использовать его. Во что бы то ни стало.
Глава 24
