Шрифт:
Закладка:
— Нет. Если только…
Я хватаю мобильник и ухитряюсь не глядя смахнуть снимок с экрана. Затем открываю второе сообщение. На этот раз оно действительно от Дебби и содержит ряд цифр — очевидно, новый номер Камерона Гейла. Я немедленно делаю звонок, однако в ответ лишь слышу стандартную фразу о недоступности абонента и предложение оставить голосовое сообщение. Я швыряю телефон на стол.
— Черт! Черт!
— Полагаю, ты только что попытался позвонить нашему пареньку?
Я киваю.
— И ты думаешь то же, что и я? Что Фрейзер до него добрался?
— А зачем ему тогда было делать все это? Если Алекс действительно завалил мой комп всяким непотребством, то я окажусь в камере, откуда вести поиски Камерона весьма проблематично. И… о черт!
— Что еще?
— Моя коллега сказала, что внесла данные Камерона в базу. Если Алекс взломал нашу сеть, он получил доступ к карточкам всех клиентов, а там теперь есть адрес Камерона!
Клемент несколько раз проводит рукой по усам.
— Блин, хреново.
— Что будем делать?
— Планы Фрейзера нам может выложить только один человек.
— Кто?
— Да стукач этот. Уж он-то у меня пожалеет, что родился!
— А он не будет нас поджидать?
— Не знаю, да меня это и не волнует.
— Дайте мне пять минут собраться.
Стремительно принимаю душ и возвращаюсь на кухню, где застаю Клемента задумчиво смотрящим в окно.
— Я готов.
В Камден мы идем пешком. Народу на улицах куда больше, чем вчера вечером.
— А у вас как дела? — спрашиваю я. — Удалось что-нибудь выяснить о Фрейзере Рейноте?
— Дохлый номер, док. Уж не знаю, как давно Фрейзер называет себя Кингслендом, но кого бы я ни спрашивал, никто слыхом не слыхивал о Рейноте.
— Скверно.
— Но я еще не совсем сдался. Есть у меня кое-кто на примете, у кого, думаю, можно будет разнюхать о Рейноте.
— И кто же это?
— Не будем спешить. Сначала поглядим, чего добьемся в Камдене.
— Как скажете.
Навстречу нам приближается патрульная машина. Со скоростью пешехода она проезжает мимо, и полицейский на пассажирском сиденье смотрит прямо на нас. Я отвожу взгляд.
Пускай пока все это мои предположения, но право на паранойю я уже заслужил. Откуда мне знать, может, именно в данный момент в полиции изучают содержимое моего компьютера, и если они действительно найдут то, чего я так опасаюсь, ордер на мой арест не заставит себя ждать.
Но вот мы уже на углу Плендер-стрит.
— Док, ты в порядке? Что-то ты бледноват.
— И вы еще удивляетесь? Бездоказательное обвинение в изнасиловании — это одно, но если полиция обнаружит на моем компе запрещенные материалы, мне точно конец, меня посадят, и до конца жизни я буду состоять на учете как сексуальный преступник. Разумеется, я не смогу получить работу — не говоря уж о продолжении карьеры психотерапевта! А моя жена, родители, сестра… Что подумают они?
— Пока неясно, что сделал Рейнот, так что прибереги жалость на потом.
— Вам-то легко говорить, — бурчу я.
Мы минуем маникюрный салон и ныряем в переулок.
— А как мы попадем в подъезд, если никого из его соседей не окажется дома?
— На этот раз обзванивать квартиры не будем. Вломимся без предупреждения.
Клемент выуживает из кармана нечто похожее на шпильку и подходит к двери. Пол минуты возни с замком — и путь свободен.
— Как вам это удалось? — удивляюсь я, следуя за великаном в вестибюль.
— Да ладно, не ядерная физика. А теперь слушай. Доходим до его квартиры, и я выношу дверь. Но ты оставайся снаружи, пока я не скажу, что можно. Все понял?
— А если с вами что-нибудь случится? Откуда нам знать, может, Рейнот оставил там в засаде с полдесятка человек, на случай нашего возвращения?
— Вот через минуту и узнаем.
Без всякой опаски Клемент устремляется вверх по лестнице. Мне остается только спешить за ним.
Когда я поднимаюсь на площадку, Клемент уже стоит перед дверью Алекса. Взмахом руки он велит мне встать у смежной стены и подносит палец к губам. Затем отступает на шаг и бьет ногой прямо в середину двери. Дверь с грохотом распахивается.
Клемент бросается внутрь. Что его там поджидает, неизвестно.
29
Бывали в моей жизни случаи, когда я пугался по-настоящему. Когда всерьез опасался за свою жизнь.
Однажды, вскоре после получения водительских прав, я не вписался в поворот и потерял управление. На скользком асфальте машину закрутило, она ударилась задним левым колесом о бордюр и перевернулась. В тот момент я был напуган. Напуган просто до жути.
В другой раз, относительно недавно, мы с Лией бродили по лондонскому Боро-маркету, выискивая местечко подешевле поужинать. Мирный субботний вечер внезапно превратился в хаос, когда три террориста принялись без разбора набрасываться с ножами на прохожих. Нам посчастливилось оказаться на периферии бойни, но мы видели лица убегающих и слышали вопли жертв. Не могу даже сказать, сколько мы простояли в оцепенении, пока в конце концов не дали деру — однако вполне достаточно, чтобы ощутить дыхание смертельного ужаса. В тот вечер было убито восемь человек и множество ранено.
Затем, конечно же, вчерашнее противостояние, когда я впервые оказался под прицелом огнестрельного оружия.
И вот теперь, перед вполне обычной камденской квартирой, ко мне вновь возвращается страх. Я знаю это точно, поскольку в полном смысле слова парализован им. До меня доносятся голоса внутри, выкрики, а потом один за другим два громких хлопка. Немного потише петарды, но такие же гулкие и подозрительно смахивающие на приглушенные выстрелы.
Бросаю взгляд на лестницу справа, по которой мы только что поднялись. До нее всего пара метров, но чтобы их преодолеть придется пройти мимо открытой двери в квартиру Алекса. И если там вооруженный бандит, опасаться чего у меня имеются все основания, я стану легкой мишенью. С другой стороны, если останусь на месте, меня сразу увидят, выйдя из квартиры.
Терзаясь сомнениями, я вспоминаю и о человеке, угодившем в западню. Помочь Клементу не в моих силах, но я смогу продержаться достаточно долго, чтобы добиться правосудия. Речь идет уже не о моей репутации, а, боюсь, о жестоком и хладнокровном убийстве.
Я смотрю влево: на дальнем конце площадки другая лестница, ведущая на следующий этаж. Выхода наверху нет, но, по крайней мере, там можно будет затаиться. Делаю осторожный шаг, и тут под моим весом предательски скрипят половицы.
— Ты что делаешь?
Голова моя дергается вправо, внизу живота разливается предательская слабость. На пороге
