Эмили. Эмили. Эмили.

Слишком много Эмили в моей жизни.

Я видел-то ее пару раз. А в мыслях она засела какого-то черта.

– Так ты хочешь знать, что было вчера?

– Так это не все?

Ровинский фыркает.

– Конечно, нет. Ты пошел в приват-комнату. Что ты там делал, я не в курсе, но знаю, что охрана стрипухи хотела тебя выгнать за приставания к девушке. Ты сопротивлялся, и они решили, что ты под кайфом. Даже копов вызвали. Но тут я как раз выходил из соседней кабинки после хорошего отсоса. – Закатываю глаза на этой фразе. – И сказал, что знаю тебя. Охранник чуть не вмазал мне, но потом оказалось, что он фанат «Пингвинов», так что позволил мне тебя увести. Вот такая песня.

– Какая песня? – вскидываю бровь я.

– Мужик, иди проспись, – цокает Дэн.

– А зачем ты ко мне домой приперся?

– Ты попросил. Повис на мне и сказал, чтобы я остался. Ты был в бреду, раз называл меня Эмили, поэтому я забил и поехал с тобой. Что мне ловить-то было дальше в стрипухе, если я уже кончил?

Снова закатываю глаза.

– Где ты спал?

– Вообще-то, ты умолял меня лечь с тобой. Ведь, цитирую: «Мы трахались, чего тебе стесняться».

Издаю смешок.

– Прости за это.

– Не вопрос, бро. Тебе повезло, что я не би. А то, ну знаешь… все ведь смотрели третий сезон «Элиты»…

Морщусь, вспоминая, как мы с мужиками зачем-то посмотрели три сезона этого испанского сериала на сборах. И этот эпизод со случайным сексом двух друзей снился мне еще много кошмарных ночей.

– Мужик…

– Все в порядке, – ржет Дэн. – Так кто такая Эмили?

– Не важно. Так я вчера не трахался?

– А мне откуда знать, Дэвис? Я свечку над твоим членом не держал.

Усмехаюсь и поднимаюсь с постели.

– Ты куда?

– Сгоняю в зал, а потом пойду в бар и найду, с кем потрахаться можно.

Ровинский пожимает плечами.

– Хороший план. Но завтра утренняя «земля».

– Я знаю. – Достаю из холодильника бутылку воды и жадными глотками опустошаю ее.

– Эта Эмили… въелась тебе под кожу?

Стискиваю зубы, а затем стискиваю бутылку в руке и бросаю в мусорку.

– Мужик, давай без философии. Я ведь не спрашивал совета.

– А зря. Воспринимай вчерашнюю ситуацию, как знак, что тебе нужно бороться за Эмили.

Усмехаюсь.

– Ровинский, тебе бы тоже не помешало проспаться. Несешь какую-то хероту. Можешь остаться здесь… или поедешь со мной в зал?

Дэн проводит рукой по своим взъерошенным волосам, а затем пожимает плечами:

– Прости, бро, но слишком много тебя в моей жизни последние дни. Если ты не возражаешь, я свалю. Не хочу снова твою задницу спасать, а потом половину ночи слушать, как ты меня любишь. Ну, не меня, а Эмили.

– Люблю? – Свожу брови к переносице.

– У-у-у-у, бротелл, все плохо. Я сваливаю.

Он поднимается с дивана и надевает свою куртку, а затем салютует мне и выходит за дверь. А я так и стою, шокированный тем, что сказал вслух, что люблю Эмили.

Мне точно нужно сегодня кого-то трахнуть.

На часах восемь вечера. Я сижу в баре у дома, где познакомился с Эмили. Но мне насрать уже, что это место ассоциируется у меня теперь только с ней. Просто найду девушку, отведу в пентхаус, трахну и снова вернусь в седло. Заживу, так сказать, прежней жизнью.

Сейчас на другом конце барной стойки попивает «Лонг-Айленд» сексапильная блондинка. На ней блузка с коротким рукавом из прозрачного шифона и кожаная юбка. На ее длинных ногах ботфорты на высоком каблуке. Она обхватывает красными губами трубочку с долькой апельсина и поглядывает на меня. Я допиваю чистый виски и поднимаюсь со стула.

Десять минут спустя мы уже поднимаемся ко мне. Я открываю входную дверь и тут же морщусь от сраного запаха ванили в воздухе. Завтра же скажу своему агенту, что хочу переехать.

Бросаю куртку при входе и помогаю девушке снять пальто. Она вроде представилась, но не хочу запоминать, как ее зовут. Хватило, что я запомнил Эмили и теперь не знаю, как забыть эти пять букв, которые преследуют меня каждую секунду. Не медля тут же целую блондинку и прижимаю ее к комоду, она разводит в стороны длинные ноги, и я устраиваюсь между них, положив другую руку ей на ягодицу.

Движения ее языка резкие и жесткие, а мне хочется нежности.

Она громко стонет, а я привык к тихой Эмили.

Черт побери, почему все так сложно?

Подстраиваюсь под быстрый темп поцелуя и кружу вокруг ее бойкого языка. Запускаю ладонь под короткую юбку девушки и поднимаюсь выше, чтобы обхватить задницу.

– Ты без белья? – хрипло интересуюсь я, когда сжимаю голую ягодицу.

Она прикусывает губу, хищно смотря на меня затуманенным взглядом.

– Тебе нравится?

Меняю положение руки и касаюсь внутренней стороны бедра. Знаю, что должен коснуться ее, ощутить жар, но отчего-то мои пальцы не слушаются и замирают. Сердце начинает скакать галопом. Я чувствую, как меня накрывает ужас. Ладони потеют, и я, шумно выдохнув, отдергиваю руку и делаю шаг назад.

– Повернись и облокотись на комод, – приказываю я. Трахнуть ее со спины будет легче.

Пока я достаю из кармана презик, блондинка оттопыривает задницу и через плечо поворачивается ко мне, бросая выразительный взгляд на мой член, по которому я раскатываю латекс.

Да, у меня стоит.

Я ведь мужик. Это физиология.

Но проблема в том, что ее поза не кажется мне сексуальной. Она выглядит вульгарно. Перед глазами сразу появляется хрупкая Эмили в одном кружевном нижнем белье черного цвета, которая дрожит и боится сделать шаг. Никакой пошлости. Никакой похоти. Лишь… нежность. Вот что я чувствовал к ней все это время. Не думал, что когда-либо смогу понять, что это за чувство. Но порой мне кажется, что желание быть нежным с ней гораздо сильнее желания любить. Ведь любовь ранит.

Девушка вызывающе на меня смотрит, пока меня всего трясет изнутри. Такое ощущение, будто вчера в стрипухе я проглотил чей-то вибратор и теперь он включился у меня в груди. Закрываю глаза, оглушенный ударами сердца, отбивающего ритм в висках, и понимаю, что должен порвать со своей зависимостью от Эмили. Коротко выдыхаю и распахиваю глаза. Сокращаю расстояние между нами и обхватываю ягодицы блондинки. Раздается шум моего шлепка о ее упругую задницу. А затем еще один. Девушка вскрикивает:

– Еще!

Зажмуриваюсь, обхватываю член рукой, готовясь насадить на него блондинку, но не могу даже сдвинуться с места. Открываю глаза и ужасаюсь всему происходящему.

Эмили никогда