Ван вскидывает бровь, а затем ухмыляется:

– Я просто обязана поблагодарить этого твоего красавчика за новую версию тебя. Поднимай зад, что сидишь?

Я улыбаюсь, залпом опустошаю бокал вина и, узнав у Терезы адрес салона, вылетаю из квартиры вместе с Ванессой.

Полчаса спустя такси привозит нас к тату-салону «Разлука». Яркая красная надпись, подсвеченная по контуру желтым, ослепляет глаза, едва мы покидаем темный салон автомобиля. Поправляю расстегнутую куртку, пряча в нее нос, а затем шумно выдыхаю.

Я что, правда сделаю это?

Наверное, эта авантюра должна меня пугать. Но отчего-то я ни капельки не боюсь. Я никогда прежде не была так уверена в чем-то, как сейчас, ни на минуту не сомневаюсь в том, что именно я хочу увековечить на своем теле. Я знаю – татуировки не обязательно должны обозначать что-то определенное. Многие набивают их для красоты. Без определенного смысла, вложенного в рисунок. Но то, что я хочу набить… имеет огромный смысл.

Я не знаю, наберусь ли я смелости, чтобы поговорить с Мэттью.

Я не знаю, смогу ли еще хоть раз прикоснуться к нему.

И уж тем более не знаю, скажу ли я когда-нибудь, что люблю его.

А я люблю.

Удивительно, как мое разбитое сердце с огромной пропастью посередине вдруг смогло наполниться любовью. Удивительно и одновременно прекрасно. Это противоречит всем законам физики.

– Ты готова? – спрашивает меня Ван.

В ее темных глазах отражается свет сияющей луны в форме месяца, и я вижу, что она взволнована. Маленькие снежинки, летящие с хмурого неба, оседают на ее кудрявых волосах, а ее губы, суховатые из-за сильного ветра и морозов, приоткрываются в ожидании ответа.

– Давай сделаем это, – произношу на выдохе я.

Она улыбается и берет меня под руку. Вместе мы подходим к стеклянной двери с рисунком разбитого сердца, и я мысленно усмехаюсь иронии судьбы. Когда я тяну ее на себя, то оказываюсь в небольшом, тускло освещенном помещении, стены которого расписаны неоновыми надписями. Справа от двери расположился небольшой кислотно-желтый диван, а рядом с ним, на стеклянном столике, каталог с эскизами. Прямо напротив нас зона ресепшена, подсвеченная ярко-розовыми линиями, рисующими хаотичные узоры на стойке, за которой стоит девушка с разноцветными косами.

– Добро пожаловать в «Разлуку», – приветливо улыбается она. – Вы записывались?

– Нет, – выдыхаю я.

– Боюсь, что тогда мы не сможем принять вас сейчас. У нас плотная запись.

– Хэй, Мил, они со мной. – Лучезарно улыбающийся Новак появляется в дверях.

– А ты та еще авантюристка, Эмили Фишер, – фыркает из-за его спины Тереза.

Я смеюсь и подхожу к ней, чтобы обняться.

– Это Ванесса, моя лучшая подруга. А это Тереза.

– Рада познакомиться. Наслышана о том, как ты надираешь задницы тех, кто обижает нашу Эмили, – представляется Тереза, и я смеюсь.

– Так ты серьезно хочешь набить тату? – вскидывает бровь Джон.

Коротко выдыхаю и киваю. Новак набирает полную грудь воздуха и выдыхает:

– Только не пингвина, ладно?

Я улыбаюсь.

– Тереза тебе рассказала?

– Да. Я не буду лезть не в свое дело. Мэттью хороший парень. Но…

– Но?

– Но он не имел права так с тобой говорить. Надеюсь, ты не собираешься набивать его имя.

– Нет, – мотаю головой в стороны я, и Новак счастливо выдыхает. – Я набью его лицо.

Глаза Джона округляются до такого размера, что едва не выкатываются прямо на глянцевый пол салона. Тереза запрокидывает голову и начинает хохотать от его реакции, а Ван рядом лишь закатывает глаза.

– Не переживай, Джон. Я ведь дружу с головой, – широко улыбаясь, произношу я, а затем мысленно добавляю: «Надеюсь».

На следующий день я проживаю все пять стадий принятия неизбежного. Проживаю их даже несколько раз по кругу. Так что, очевидно, это полная брехня.

Сейчас мы с девочками лежим на диване у Терезы с Джоном и пересматриваем «Дневник памяти» с Райаном Гослингом. До этого мы уже успели поплакать над «Дорогой Джон», «До встречи с тобой» и «Помни меня». Ладно, всем наверняка должно быть понятно, по какой причине мне так нравится рыдать в последние дни, но почему эти мазохистки по соседству то и дело соглашаются на мои авантюры, мне не ясно.

Психопатки, честное слово.

– Это называется дружба, Эм, – недовольно выдыхает слева от меня Ван, в очередной раз сморкаясь в бумажную салфетку.

Черт, кажется, я назвала их психопатками вслух.

– Боже, Райан такой классный, – всхлипывает сидящая справа Тереза. – Мне никогда не найти себе такого идеального мужа.

– Детка, я ничего не имею против фантазий о Райане, но… – заявляет о своем присутствии Джон, разливающий нам мартини.

– Прости, милый, но ты должен знать, что если Гослинг когда-нибудь узнает о моей любви, то я тут же брошу тебя.

– О, не переживай, любимая, я тоже уйду от тебя к Лане Роудс, если она когда-нибудь ответит мне в директе.

Тереза тут же перестает плакать и поворачивается к Новаку.

– В смысле ответит в директе?

Джон запрокидывает голову и начинает хохотать, направляясь к нам с бокалами.

– Я люблю тебя, детка.

– Джон, отвечай на вопрос.

Мы с Ван начинаем смеяться с этих двоих, позабыв о том, что на экране Ноя и Элли разлучают родители. Новак наклоняется к Терезе и смачно целует в губы, после чего ставит мартини на журнальный столик перед нами.

– Ни одна девушка в мире не будет более прекрасной женой, чем ты, Тереза без двух месяцев Новак. Так что знай, что, если вдруг Райан Гослинг появится в нашей жизни, я не сдамся без боя. Уверен, я уделаю его одной левой! – показывая бицепс, восклицает Новак, и мы начинаем хохотать. – Так-то лучше, девочки. С улыбкой на губах вы смотритесь лучше, чем в соплях и слезах. А еще, возможно, в слюнях. Но слюни могут быть вызваны тем, что от меня исходит аромат булочек с корицей. Да, Эмили?

Я запрокидываю голову к потолку и продолжаю смеяться, когда Джон подмигивает мне.

– Спасибо, Джон, – улыбаюсь я, когда он протягивает мне мой бокал треугольной формы, который переливается зеленым из-за подсветки кухонного гарнитура позади нас. Я делаю глоток, морщусь от горькой жидкости, стремительно растекающейся внутри организма.

– Всегда пожалуйста. Мне пора на тренировку. Тереза, просто предупреждаю, что у тебя нет шансов с Райаном. Помни об этом, пожалуйста, когда напьешься.

Тереза издает смешок и целует своего парня, когда он наклоняется к ней.

– Пока, Джон! – в унисон кричим мы уходящему Новаку.

– А он классный, – шумно выдыхает Ван.

– Да-а-а, задница зачетная, – неожиданно выдает Тереза.

– Прости, мы еще не настолько пьяны, чтобы