– Какой это бокал по счету? – интересуется Ван.

– Пей молча, а. – Подталкиваю ей бокал, и она усмехается.

Еще около часа мы проводим за просмотром нашей любимой мелодрамы, обложившись горой платочков. Когда фильм заканчивается, никто не произносит ни слова. В тишине вокруг слышны лишь наши рыдания.

Почему я знаю, что после этого фильма буду рыдать, но каждый раз пересматриваю его снова и снова?

Это болезнь. Предлагаю зафиксировать ее в перечне, если такой вообще есть.

Болезнь Райана Гослинга.

А что? Звучит круто.

Именно такой диагноз должен быть в моем больничном сейчас.

За окном уже начинает темнеть, хотя на часах всего восемь вечера. На небосводе появляется едва заметное очертание месяца. С третьего этажа, на котором расположена квартира Терезы и Джона, видно, как запорошило машины, припаркованные на обочине, и как снежинки с капота одной из них улетают наверх от дуновения ветерка.

Это наводит на мысли о Мэттью. И я вдруг отчетливо осознаю, что у меня все же лихорадка.

Лихорадка Мэттью Дэвиса, и она развивается настолько стремительно, что уже даже поражает мой мозг. Я чувствую, что он отказывает.

– Элли вот поняла, что готова пойти на все и бороться за свою любовь до самого конца… – тихо произносит Тереза. – Честно, зная тебя не такой долгий промежуток времени, могу сказать, что решила было, что ты никогда не сдаешься.

– О, обычно она никогда не сдается, – кивает Ван, пристально глядя на меня своими темными глазами. – Неужели Мэттью не стоит того, чтобы бороться за него?

– Все сложно, – шепчу я.

– Что сложного? – вскидывает бровь Тереза. – Ты ведь даже не попыталась с ним поговорить.

– Я видела, как он был зол, – отрицательно мотаю головой я.

– Он был в шоке. На эмоциях. Это нормальная реакция.

– Если бы он хотел, то написал бы…

– А ты сама ему написала? То есть если бы он хотел, то написал бы, а что мешает захотеть тебе?

– Для человека, который выпил две бутылки мартини, ты толкаешь слишком умные речи… – шепчу я, и Ван усмехается.

– Поезжай к нему.

– Что? Прямо сейчас?

– А в чем проблема. Все, я вызываю тебе такси! – подпрыгивает на месте Тереза.

– Я ужасно выгляжу.

– Отлично. Пусть ему будет совестно, – шикает Ван, и я хихикаю.

– А что я ему скажу?

– Что любишь.

– Люблю?

– Именно, – поднимают меня с дивана девочки и толкают в сторону двери.

Надеваю куртку и шапку, а затем замираю, увидев свое отражение в зеркале.

– Я похожа на алкоголичку… – зажмурившись, тяну я.

– Немного, – пищит Тереза.

– Что?! – воплю я.

– Просто поезжай, Эмили.

Шумно выдыхаю, но переступаю порог квартиры.

Девочки правы, мы должны объясниться. А если он не захочет говорить, то я просто попрошу его выслушать меня и уйду. Я должна попытаться сохранить то, что мы обрели друг с другом.

Ведь стоит попытаться бороться за то, что действительно важно, правда?

Когда я спускаюсь вниз и выхожу на улицу, тут же выдыхаю облачко пара на морозном воздухе. Холодный ветер развевает мои распущенные волосы, пока я направляюсь к желтому такси, ожидающему меня на дороге. В идеальной вечерней тишине слышно, как слой снега на асфальте хрустит под подошвами моих кроссовок. Открываю дверь и оказываюсь в теплом салоне автомобиля, в котором звучит приятная успокаивающая музыка.

Следующие десять минут мы направляемся на Манхэттен. За тонированными стеклами сияют ослепительным светом витрины магазинов. Мы проезжаем мимо Рокфеллеровского центра, и сердце в груди болезненно екает, когда взгляд находит каток, разноцветные огоньки которого напоминают мне о Мэттью. Когда мы сворачиваем к жилому комплексу, таксист неожиданно останавливается посреди дороги.

– Движение дальше перекрыто из-за уборки снега на дороге. Вам придется выйти здесь.

– Спасибо, – произношу я, расплачиваясь с ним, а затем выхожу на улицу прямо возле того самого бара, в котором познакомилась с Мэттью.

Неторопливыми шагами пересекаю расстояние до него и вижу в окне своего здоровяка. А рядом с ним блондинку, которая звонко смеется.

И тот осколок, что оставался от моего сердца и позволял чувствовать неистовую любовь к Мэттью, превращается в пыль.

Глава 35

Conor Maynard – You Broke Me First

Мэттью

Я просыпаюсь от того, что у меня жуткий стояк. Надо отлить. Поднимаю голову с подушки и тут же морщусь. Складывается впечатление, что у меня на голове кто-то сидит. Что, конечно, вряд ли, но какого черта она такая тяжелая. Выпрямляюсь на руках и пытаюсь понять, как я оказался в своей постели. Помню, что вчера был с мужиками в баре, а потом… сиськи. Точно, сиськи брюнетки, а лучше бы это были сиськи блондинки. Пофиг.

С трудом поднимаюсь с постели и потягиваюсь, чтобы размять затекшие мышцы, как вдруг слышу, что в ванной льется вода. Моя бровь вдруг взлетает вверх, когда я ловлю себя на мысли, что сисястая все еще здесь.

Господи, говорю так, словно в меня вселился Ровинский, для которого все девушки лишь кусок мяса.

Поднимаюсь на ноги и отмечаю, что я по какой-то непонятной мне причине одет. Мы занимались сексом одетыми? Или у нас вообще не было секса?

Черт, лучше бы был.

Тогда я бы забыл об Эмили.

Ну вот. Какого черта я снова о ней подумал?

Разминаю ладонью шею и выхожу из комнаты. Смотрю на часы – половина первого.

Вот это я поспал.

Как раз в этот момент открывается дверь ванной, и оттуда выходит Дэн.

– Дэн? – вскидываю бровь я. – Ты какого черта тут забыл?

Он закатывает глаза.

– Придурок. Лучше бы поблагодарил за то, что спас твою задницу вчера.

– Спас мою задницу?

– Ты ничего не помнишь, да? – прыскает со смеху Ровинский.

– Мне нужно отлить. – Прохожу мимо него в ванную, пытаясь вспомнить хоть что-то о прошлой ночи, но в голове пусто. Разве что звенит, будто там обезьянка стучит металлическими дисками.

После того как я умылся, побрился и принял душ, я возвращаюсь на кухню. Ровинский разлегся на диване со связкой бананов в руках. Я фыркаю, глядя на его длинные растрепанные волосы.

– Что? – вскидывает бровь он.

– Можно я буду называть тебя Тарзан?

Он закатывает глаза.

– Дэвис, если ты фанат ролевых игр, то я пас. Извини, но ты вчера всю дорогу домой обнимал меня и нюхал мои волосы.

– Чего?

– Того. Я не знаю, кто такая Эмили, но если она тоже выглядит как двухметровый Тарзан, а пахнет от нее виски, то я не хочу ничего об этом знать.

Сажусь с ним