раскачивающимися на высоте пятидесяти метров. Стоящее перед кассой панно горделиво обещало мощность в пятьдесят герц. От одного только вида летающих лодок у Алекса подступила тошнота к горлу. Максин указала пальцем на табличку у входа на аттракцион и, изо всех сил стараясь перекричать отчаянные вопли несчастных, которые решились на этот эксперимент, сообщила:

– «От 7 до 77 лет». Как жалко! Я бы с удовольствием тут покаталась. Это дискриминация. Как ты думаешь, я могу сойти за семидесятисемилетнюю девчушку?

Алекс понимал, что, если Максин соберется пойти на этот аттракцион, он должен будет ее сопровождать, а у него не было ни малейшего желания это делать. Старая дама рисковала получить сердечный приступ, точнее говоря, получить приступ рисковал скорее всего он. Прежде чем ответить, Алекс тщательно и долго жевал свой чурро.

– Я ничуть не сомневаюсь, что вы легко сойдете за элегантную семидесятилетнюю даму, но посмотрите, какая там очередь!

Она проглотила щепотку сладкой ваты.

– Ты прав. Может быть, чуть погодя…

Единственный раз Алекс пожелал, чтобы болезнь Альцгеймера дала себя знать и Максин про это забыла.

Они пошли дальше и уселись на лавочку напротив бамперных машинок. Внутри автодрома куча народу веселилась, врезаясь друг в друга.

– Вот это спортивное вождение! – пришла в восторг Максин.

– И что тут интересного? Все либо толкают кого-то, либо сами получают удары.

– Вот именно! На автодроме как в жизни. Чтобы ехать дальше, ты должен увернуться. Ты можешь катиться в безопасности, оставаясь с краю, но это так скучно. Чтобы тебе было весело, чтобы ты жил по-настоящему, нужно рисковать. Ты должен выйти на середину трассы, должен быть готов, когда понадобится, наносить и принимать удары. Жизнь, как и сеанс бамперных машинок, быстро заканчивается. Ты не должен их упустить.

Она потянула его за рукав.

– Ну, давай! Пошли.

Алекс показал на последний чурро в пакетике.

– Не могу. Я еще не доел.

Она запихнула чурро ему в рот.

– Теперь все.

И, не дав ему время возразить, она решительным шагом пошла в кассу. Вернувшись с билетами, она протянула один ему как раз в тот момент, когда музыка сигнализировала начало нового сеанса.

– А нельзя нам сесть в одну машину? – спросил внезапно обеспокоенный Алекс.

– В жизни каждый сам за себя!

Видя замешательство молодого человека, она добавила:

– Не переживай, я тебя прикрою.

Максин выбрала машинку розового цвета с блестками, Алекс сел в серую, украшенную чешуйчатым орнаментом.

Раздался электронный сигнал, означавший, что можно начинать. Максин не надо было уговаривать – она сорвалась с места как стрела. Она наезжала на всех, кто имел несчастье попасться ей на пути, и встречала каждое столкновение взрывом хохота. Алекс, чья машина стояла с краю, все еще не дотрагивался до педали. Он услышал, как Максин крикнула: «Ну, ты поедешь наконец? Моя бабушка тебя бы обогнала, хоть и ездила в телеге». И она философски заключила: «Кому на месте не сидится, тот горба не наживет».

Алекс с ужасом увидел, как она врезалась в машинку, где сидела дама лет шестидесяти вместе с внуком. Максин с достоинством сказала: «Простите, мадам» и снова подкатила к Алексу.

– Старикам не следует заниматься такими вещами, это им уже не по возрасту!

Она умчалась так же стремительно, как принеслась, расталкивая все машины, которые мешали ей проехать.

Она чувствовала себя легкой. Свободной. Молодой. Ей нравилось ощущать скорость. Нравилось чувствовать, как ветер играет в волосах. Нравилось сжимать пальцами руль. Проскальзывать между двумя машинами, словно угорь между скалами. Нестись навстречу другой машинке и чувствовать, как по ней пробегает волна от удара. Конечно, у нее болели колени, она нечетко видела сбоку, но ее ощущение жизни было таким острым, что она готова была закричать. Налетая на другие машинки, она выплескивала свою злость и свое желание жить. Жить насыщеннее. Дольше. Только бы ей удалось насладиться чем-нибудь еще! В то время как она громко смеялась, глаза ее наполнялись слезами. Ее распирало. От радости, от страха, от злости, от грусти, от смеха. Она гналась за теми, кто неосмотрительно толкал ее, чтобы затем получить в бок. Она крутилась на месте, чтобы у нее закружилась голова. Она знала, что это не повторится больше никогда.

Алекс не покидал свой безопасный уголок. Видя, как свободно и своевольно ведет себя Максин, он испытывал стыд. Если старая дама могла это сделать, то и у него должно получиться. Но Максин не была обыкновенной старой дамой.

Он зажмурился и нажал на педаль.

В него тут же врезалась чья-то машинка. От удара он открыл глаза. Двое подростков лет семнадцати улыбнулись ему и уехали, звонко смеясь. Так вот, оказывается, что такое жизнь: получаешь удар и едешь дальше? На всякий случай он потер шейные позвонки и, удостоверившись, что может двигать пальцами ног, снова нажал на педаль. Машина понеслась на всей скорости. Он ехал зигзагами, уворачиваясь от других машинок. Он как раз хотел проскочить между двумя пустыми, как вдруг увидел, что на него несется какой-то ненормальный. Он оглянулся – деваться было некуда. Он был зажат между бортиком и двумя припаркованными машинками. Так вот что такое жизнь: получать удары, когда ты наиболее уязвим? Ему ничего не оставалось, как только приготовиться к толчку. Он закрыл глаза, как приговоренный к смерти перед казнью. Затем услышал шум, но удивительным образом не почувствовал удара. Открыв глаза, он обнаружил, что Максин подлетела сбоку и со всего маху атаковала нападавшего.

– Я же говорила, что прикрою тебя.

52

После автодрома они едва держались на ногах. Издали можно было подумать, что они напились, но на самом деле они были опьянены тем, что только что пережили.

Алекс поддерживал Максин, а она шла с ним под руку скорее из удовольствия, чем по необходимости. Казалось, они были высечены из одного куска мрамора, неотделимые и неразлучные. Они радовались мешанине звуков, густым басам, от которых сильнее билось сердце, запахам сладостей, бегающим детям и гоняющимся за ними родителям.

Алексу казалось, что внутри него словно сняли предохранитель. Он воспринимал все легче, но всем своим существом. Ощущал все острее, как будто его органы чувств наконец-то пробудились. Он жадно впитывал в себя запахи, цвета, звуки, вкусы. Ему захотелось запечатлеть это мгновение.

– Можете одолжить мне ваш телефон?

– Ты хочешь кому-то позвонить?

– Нет, хочу сделать селфи.

– Не знаю, есть ли такое в моем телефоне. Он ведь староват.

Она остановилась и поставила сумку на скамейку, чтобы запустить в нее руки. Поиски продолжались немало секунд. Увидев, как появляются баночка