— То, что ты говоришь — измена, — лицо Святослава окаменело. — Что у тебя в голове, женщина? Демоны обуяли тебя?

— Меня обуяла любовь к тебе и к нашим детям! — рассмеялась Юлдуз. — Я вижу, ты уже отдохнул, муж мой! Иди-ка сюда!

— Да ты с ума меня сведешь, несносная баба, — заворчал Святослав, жадно тиская ее набухшую грудь. — Хорошо, что никто не слышит твои речи! Беды ведь не оберешься.

Княжич ошибался. Эти речи были услышаны, ведь дворец только кажется пустым и тихим. В нем множество людей, и они не глухи. Бывают такие люди, которые как бы есть, и которых как бы нет. Никто не замечает обычную служанку, даже если смотрит на нее в упор. Ведь служанка стоит чуть выше рабыни, а значит, она для небожителей из княжеской семьи и не человек вовсе. Она для них стоит чуть ниже собаки, которая прямо сейчас расположилась у входа в покои и чует запах человека за дверью. Собака втянула воздух и снова положила голову на лапы. Этот запах ей знаком. Человек за дверью для ее хозяйки не опасен.

Глава 42

Октябрь 640 года. Окрестности Константинополя.

— Это не мы.

— Вот так вот сразу! Вместо здрасте?

Именно так, без лишних церемоний, начался разговор патрикия Александра и сына боярского Вацлава Драгомировича, который и сегодня благочинно постучал в ворота дома, а не вломился туда с оравой головорезов.

— Докажи! — сказал Вацлав, делая глоток вина, изготовленного тут же, на этой самой вилле. И было то вино превосходным, в меру терпким и почти без кислинки. Все, как он любил.

— Я еще жив, — пожал плечами Александр. — Если бы ты сам считал меня виновным, то либо моя голова была бы уже послана императору, либо я трясся сейчас в вонючем мешке на пути в Братиславу.

— Все так, — неохотно согласился Вацлав и отставил пустой кубок в сторону. — И хоть тот ливиец сказал, что его родичей наняли ромеи, но у меня остались сомнения. Вам не настолько нужно устранить экзарха Григория, чтобы для этого ввязаться в новую войну на севере.

— Ты прав, — поморщился Александр. — Григорий — большая проблема, но он не стоит войны с архонтом Словении. Мы едва удержали Анатолию. Нам не до новых врагов. Может, тот ливиец соврал?

— Исключено, — покачал головой Вацлав. — Я лично допрашивал его. Он рассказал даже то, что давно забыл. Так кто бы это мог быть?

— Не знаю, — опять поморщился Александр. — Мы нашли этого парня, но нашли уже мертвым. Мы хотели отдать его вам, но не успели. Его кто-то зарезал. Мои люди заметили ваши приготовления и не стали заходить в тот дом.

— Надо же, совпадение какое, — раздвинул губы в мертвенной улыбке Вацлав. — А я не люблю совпадения. Я в них просто не верю.

— Ничего удивительного, на него донесли, — пожал плечами Александр. — Кто-то готовил ловушку, и лишь по случайности наши люди не встретились там. Тогда я бы уже не смог оправдаться. Зато у меня его семья. Госпожа приказала вывезти их из Карфагена. Мы надеялись, что он начнет их искать и проявит себя. Семью заберешь? Это наш подарок архонту Само.

— Себе оставьте, — равнодушно махнул рукой Вацлав. — На кой мне этот выводок баб? Наша вера не позволяет лить невинную кровь без нужды. Тут же никакой нужды нет. Я порезал бы их на куски, если бы от этого была хоть малая польза. А так… Я ведь не душегуб!

— Да??? — несказанно удивился патрикий. — Никогда бы не подумал! А кто же ты тогда?

— Я верный слуга государя, — спокойно ответил Вацлав. — Ты не понимаешь, патрикий! Наши догматы куда суровее, чем у вас, ромеев. Вы творите зло, но откупаетесь от него покаянием и жертвами на церковь. У нас так нельзя. Я сам себе судья и палач. Если я пролью невинную кровь без пользы для великого дела, то совершу большой грех, и тот грех будет висеть на мне до конца жизни. И никакими молитвами этого уже не исправить.

— Тебя накажут? — заинтересовался патрикий, который никогда не задумывался о таких материях. С христианина ведь грех смывается искренним раскаянием и исповедью, ибо господь милостив.

— Нет, — покачал головой Вацлав. — У нас есть право на ошибку. Но высшая сущность видит все, и когда весы перетянут на сторону зла, такой, как я становится грешником, изгоем. Он опасен для людей, раз жизнь для него потеряла цену. Его последующая судьба — оставить службу и творить добро, чтобы вернуть весы в прежнее положение. Ты слышал про доктора Немила? Он весьма известен среди лекарей.

— Слышал, — кивнул Александр. — Он и Илья выпускают книги, которые вмиг раскупаются врачами империи. Он великий целитель.

— Он палач, — усмехнулся Вацлав. — Знал бы ты, как он проводит допросы! Я ребенок по сравнению в ним. Но он творит добро, чтобы спасти свою душу, которая иначе будет вечно мучиться в Нави.

— Я встречал его, — прошептал Александр, который вспомнил свой единственный визит в Словению и палача, притворившимся портным. — Воистину, он страшный человек.

— Он погубил сотни, но спас тысячи, — спокойно пояснил Вацлав, который налил себе снова. — Потому-то он спит, как младенец, а не мучается кошмарами, как твоя госпожа.

— Ты знаешь? — в ужасе прошептал патрикий.

— Она ведь по-прежнему просыпается с криками. Да? — на лице Вацлава снова появилась неживая улыбка. — Это высшая сущность посылает ей знаки, но она не хочет их слышать. Гордыня и злоба ведут ее по жизни. Она плохо кончит, патрикий.

— Это какое-то колдовство? — побледнел Александр, который начал мелко и часто креститься. — Ты знаешь судьбу людей?

— Это просто здравый смысл, — пожал плечами Вацлав. — Ну сам подумай, что будет с ней, когда ее муж умрет? Кто подаст ей руку? Мой государь сделал это, но она отвергла его помощь. Следующее предложение будет хуже предыдущего.

— Какое же? — обмирая от страха и любопытства, спросил патрикий.

— Жизнь, просто жизнь, безо всяких условий, — пояснил Вацлав. —