— Не знаю.

— Как это? Тут же, обычно, всё просто…

— Нет… Да… Не знаю. Я не знаю. Она спасла мне жизнь, Мафусаил — лишь несколько людей в этом мире были способны на это. Мне достаточно — я ей должен.

— Хм… Предположим, понятно, однако я не…

Но не успел пилигрим пройти и двух метров, как тут же был сметён пробегающим парнем, который, даже не оглянувшись, скрылся в толпе. Наёмник быстро поднял своего друга, пока тот держался второй рукой за плечо да выкрикивал брань, и оттащил с дороги, по которой неслись ещё несколько фигур.

— Ар… Грёбаные фанатики, — процедил сквозь зубы подбитый, — Это догони! — средний палец во всю свою мощь сиял убегающим вдаль силуэтам.

— Что ещё за «фанатики»? — спросил у друга Хантер, поправив тому капюшон.

— Судьи, чёрт бы их побрал, — отряхнулся собеседник и прохрустел позвоночником.

— А вот сейчас ты вообще нихрена не объяснил.

— Ну, судьи. Знаешь, типа: «Я — закон!» — Мафусаил расставил руки и прокричал в небеса фразу. — Эти судьи. Что, нет? Не знаешь? Действительно не интересовался миром, пока стрелял?

— Приходится.

— Ладно… Ладно! — кивнул собеседник. — Тогда пошли в их сторону. Если эти суки бегают — кому-то крышка. А если бегают не в одиночку — намечается тотальный п… Правосудие намечается, — убавил он тон, оглянувшись по сторонам, и пошагал вперёд. — В общем: судьи эти появились около трёх лет назад — когда канал закончили. Мол: «Город закрепляется здесь окончательно — нужно восстанавливать цивилизованное общество». И, как ты понял, начать решили с закона — добавили никем не регулируемых мудаков с хреновыми атрибутами одежды. Казалось бы — неплохая идея, вот только проблема в том, что над судьями действительно практически никого нет — они подчиняются прямиком местному управлению, которое поглядывает в их сторону раз в пол года — когда народ возникать начинает. О, а вот и они… — кивнул Мафусаил, заходя за угол. — Не думал, что мы так быстро придём.

Перед Хантером предстала довольно странная картина: трое фигур с кнутами сцепились в неравной драке против какого-то мужика с серпом. Ухо нещадно резал звук плети, приносящий старику его личную — особенную боль, однако он давно научился подавлять в себе всё человеческое. Общие черты у всех троих нападавших наёмник выискивал долго — один, вернее, одна из них была одета в богато шитый плащ, второй — в сельскую рубаху и широкие штаны, а третий и вовсе носил порванный старый фрак темно-бордового цвета и какую-то странную маску. Однако у них было по кнуту, было по пистолету, через плечо была перекинута одинаковых размеров маленькая кожаная сумка, а лица были закрыты масками, капюшонами и шляпами. Только тогда, когда мыльная опера с жестоким избиением кончилась, он заметил странность одежды — у всех на правой руке, от запястья и до локтя, была намотана странная ткань — тёмно-синяя, цвета ночи, с пересекающей её вдоль золотистой линией. В голову лезли ассоциации, но конкретного ответа на то, как же связаны эти цвета, старик не вспомнил.

— Доставайте карту, — сказала девушка в плаще.

— Нету смысла — это Хьюи. Хьюи Ланз, из второго кольца Заката, — сказала фигура в сельской одежде.

— Я сказала: доставайте карту!

Двое наблюдали за всем этим из-за угла дома. Неведение наёмника сопровождалось злой ухмылкой пилигрима, который наверняка успел понять, как работает система.

— Так и есть — Хьюи Ланз, — протерев грязноватую карточку о перчатку, сказал мужчина в костюме. — Тридцать… восемь лет, женат, полноправный житель класса C, второе кольцо Заката.

Все трое уставились на стонущего на полу человека. Судья в сельской одежде, чье лицо было закрыто чем-то вроде носового платка, а на голове красовалась старая ковбойская шляпа, достал кнут и многозначительно посмотрел на него. Парень в костюме, личность которого скрывалась за старой маской ярости — из греческого театра — достал пистолет и хотел что-то предложить, но вдруг, опешив, спрятал оружие в кобуру, поднял указательный палец у своей головы, провёл им же по шее линию, затянув её над головой в невидимую петлю. Женский силуэт отрицательно покачал головой на оба варианта. Из-под тёмно-синего, в цвет ленте, капюшона в такт голове колыхались светло-каштановые волосы и переливались золотистые узоры на маске, приятно играя цветами вечернего неба. Откинув заклёпку с сумки на бедре, она достала небольшую книгу и подняла её на уровень головы. «Только по-закону», — едва услышал её голос Хан и сразу же понял, о чём напоминали ему эти цвета — так была окрашена одна незамысловатая книга в его бункере, хранящаяся на постаменте рядом с флагом, гимном и гербом страны — Конституция США.

— Итак, Хьюи Ланз, вы задержаны по обвинению в краже особо крупных размеров. По законам города Кав, — Хантер усмехнулся при мысли о том, что кто-то либо решил сделать сводку Кав-Сити похожей на Конституцию, либо испортил кучу книг из Старого мира лишь ради того, чтобы вклеить туда мятые страницы своих «справедливых» законов, — первая кража крупных размеров для полноправного жителя класса С карается шестнадцатью ударами кнута и трудовой повинностью сроком от четырех до восьми месяцев. Вы можете принять наказание, как подобает любому раскаявшемуся жителю этого города, либо заплатить пошлину в размере четырехкратной стоимости от украденного товара. Крайний вариант: вы можете попытаться сбежать, но тогда этот столб на пару дней будет зарезервирован вами, — девушка взглядом развернула человека прямо на мужчину в костюме, завязывающего свой кнут в петлю, несмотря ни на что. — На вас, кстати, ещё сопротивление аресту.

Охотник отлип от угла и повернулся к выходу. «Пошли, — кивала его голова, — не на что здесь больше смотреть», — но какое-то из чувств старого пилигрима держало его прибитым к стене. Азарт то был или ощущение опасности — неизвестно.

— Так… а за что меня? Какие к чёрту обвинения? От кого?! — спрашивал мужик в рваной и грязной рубахе.

— Анонимный свядетель сообщил данную информацою, — выступил судья в рванье и сельской одежде; говорил он странно. — Покозания, значится, были проверены и подтвердылись — в складских помещениях первого крога недостаёт не токмо несколько мешков с пшоницей, а, что куда ужаснее,