он даже обдумывал её слова, казалось такой же огромной победой, как взятие дворца Макрамом. Нить надежды пронеслась в её мыслях.

— Ваш отец будет здесь? — спросил он.

— Боюсь, что он сегодня слишком болен, — сказала Наиме.

На самом деле она оставила Ихсана присматривать за ним, со строгим приказом держать его подальше от Зала Совета.

— Очень жаль. Было время, когда он наслаждался бы этой игрой больше, чем кто-либо другой.

Она задавалась вопросом, как много Совет знал о её отце, понимали ли Визири, как быстро он ускользает. Они не были простаками, они знали, что приближается время установить нового правителя. Она просто надеялась, что они не понимают, насколько неустойчив его разум.

— Я знаю, — сказала она.

Это было правдой. Её отец любил подобные вещи, которые взъерошивали перья и привносили изменения. Она вдруг подумала, что её отцу понравился бы Макрам, понравилась бы его смелость, его непринуждённая уверенность. Её грудь словно сдавила невидимая сила.

— Ваш отец уже определился с вашим женихом?

Садик наблюдал за полоской неба, которую они могли видеть из Зала Совета, но, говоря это, отвернулся. Его отец вздохнул и допил свой кофе, повернувшись, чтобы передать крошечную чашечку слуге Наиме.

— Нет, мастер Явуз, он этого не сделал. Переговоры с Саркумом являются приоритетными.

— Он не должен откладывать это слишком надолго, — сказал он. — Вы не будете красивой вечно.

— Моя красота может увянуть, мастер Явуз, но трон останется вечным, — ей не удалось скрыть резкости в своем тоне.

Явуз-паша прочистил горло и прищурил глаза, чтобы не закатить их.

— Простите его, Султана Эфендим. Я проинструктирую его о более подходящих темах для разговора.

Наиме склонила голову набок, затем зашагала прочь от них обоих.

— Я не вижу, что в этом было неуместного, — сказал Садик, когда она уходила.

Явуз-паша, хотя и не всегда соглашался с ней или её отцом, всегда был вежлив. Наиме встречалась с его женой всего несколько раз, но скорее подозревала, что именно её влияние, в большей степени, чем влияние её мужа, подогрело желание Садика стать Султаном, а также его высокомерную манеру говорить. Ни один из сыновей, предложенных в качестве потенциальных мужей, потенциальных будущих Султанов, никогда не удосуживался вовлечь её в разговор, выходящий за рамки вежливости. Никто из них не говорил с ней как с равной. Никому из них не было до неё дела.

Она вышла в сад и внутренний двор между главным дворцом и Залом Совета. Многие Визири собрались там и разбились на группы, делясь едой или кофе с подносов, которые держали их слуги, или просто беседуя. Кроме их разговора и влажного, холодного ветра, который шевелил всё, она ничего не слышала. Даже спрятавшись в глубине дворца, она знала, что услышит что-нибудь, если Макрам и его люди нападут.

Наиме пробралась между Визирями и направилась к южной части дворца и внутреннему двору. Самира последовала за ней, но хранила молчание. Когда они подошли к Утренним Воротам, Наиме осмотрела стену. Стражники стояли через равные промежутки по всему крепостному валу.

— Командир Айан, — произнесла Наиме в ветер своей силы, мысленно представляя отважного командира, когда подошла ближе к валу.

Наверху от одной из групп лучников отделилась фигура и побежала к ближайшей лестнице. Он встретил её, когда она была на полпути к воротам. Наиме не считала себя маленькой, но Башир заставлял её почувствовать себя таковой, когда стоял рядом с ней. Ей пришлось запрокинуть голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Я знаю только, что они отправились на запад. Я даже попробовал заклинание слежения и ничего не почувствовал. Ни один из моих разведчиков не вернулся, и я не пошлю за ними больше людей, — его голос всегда напоминал о старом камне и горах, ровный и невозмутимый. — Это может быть ловушка.

Морщины на лбу были единственным признаком его разочарования. Башир ненавидел неудачи.

Она пребывала в сомнении, стоит ли приказывать ему прислать ещё людей. Она не хотела вмешиваться и заставлять Кадира утверждать, что это изменило ход учения в пользу Макрама. Она также не хотела поощрять Башира подавлять Макрама большим количеством людей, чем он мог выдержать. Наиме обдумала направление. На западе не было ничего, кроме Утёсов, и не было более лёгкого пути во дворец по ту сторону стены. Сам утёс делал невозможным приближение. Что же знал Макрам?

Она спрятала руки в карманах кафтана, ещё раз напомнив себе, что вмешательство не поможет Макраму. Это была его игра, а она в ней всего лишь зрительница.

— Если что-то изменится, — начала она.

— Я знаю, — улыбка тронула его губы. — Я пошлю сообщение, как только что-нибудь случится.

Хотя у них никогда не было шанса стать настоящими друзьями, она восхищалась Баширом и всем, через что он прошёл ради достижения своего положения. Она думала, что это чувство вернулось, и также знала, что он чувствовал себя в долгу перед ней. Он вырос в самых бедных частях Земного округа. Его мать была целительницей для самых бедных жителей города. Без стипендии он не смог бы поступить в университет и овладеть своей силой. Он был могущественным и талантливым Сивалем Четвёртого Дома, и она была благодарна ему за то, что он командовал её охраной. Он принял эту должность от последнего человека, который был яростно предан Кадиру, и Башир медленно отсеивал тех, кто с большей вероятностью следовал указаниям Кадира, чем приказам Башира.

— Спасибо, — она улыбнулась, немного застенчиво, и он поклонился, затем вернулся к стене.

Когда Наиме вернулась в Зал Совета, начал моросить дождь, и многие Визири перешли в зал. Кадир прибыл оттуда, где он строил планы всё утро, и стоял со своим сенешалем, тремя дворцовыми стражниками, которые, как знала Наиме, были более преданы ему, чем Баширу, с Бану, магом воздуха, и его сыном. Все они столпились вокруг него. Бану посмотрела на Наиме, которая наклонила голову в знак приветствия.

Ходили слухи, что Бану была любовницей Кадира, а также шпионкой Кадира, но Наиме сомневалась в этом. Кадир ценил красивые вещи, будь то предметы или живые, дышащие люди, а Бану не была красивой. Поразительной, возможно, но простой. Она была примером того,