Шрифт:
Закладка:
В роще тенистой, в Локриде, нашедшие труп Гесиода
Нимфы омыли его чистой водой родников
И, схоронив его, камень воздвигли.
Потом оросили Землю над ним пастухи, пасшие коз, молоком
С примесью меда – за то, что как мед были сладостны
Песни Старца, который вкусил влаги парнасских ключей.
Нет причин сомневаться в том, что Гесиод – реально живший поэт. Можно предположить, что он жил в какое-то время после Гомера-II, скажем, ближе к концу VIII в. Он был беотийцем; возможно, этим объясняется некоторая грубость, необработанность его стихов по сравнению со стихами Гомера. Две главные сохранившиеся поэмы, которые ему приписывают, – «Труды и дни» и «Теогония» – великолепные образцы своего жанра. Необходимо заметить, что обе поэмы сравнительно коротки, 828 и 1022 строки соответственно. Это неудивительно, ибо дидактическая или афористическая поэзия не стремится к таким долгим разъяснениям и отступлениям, которые предполагает повествовательный стиль «Илиады» и «Одиссеи». Сказители прекрасно понимали, что их слушателям требовалось подробно рассказать о важных событиях (например, о битвах и пирах) и перечислить нечто интересное. Кроме того, людям нравится постепенное разворачивание самых ярких драматических эпизодов. Землепашцы же, наоборот, нуждались в сжатых советах. Пословицы и поговорки, в которых выразилась народная мудрость, кратки по необходимости.
«Труды и дни»
«Труды и дни» (Erga cai hemerai) (рис. 37) можно разделить на четыре части: 1) наставление младшему брату Персу; 2) свод правил для земледелия и мореплавания; 3) духовные и религиозные принципы; 4) календарь удачных и неудачных дней. В первой части собраны аллегории или басни, в которых объясняются режим человека и ценность добродетели. В первой из этих аллегорий следование полезному примеру противопоставляется вздорности. Следующий затем миф о Пандоре объясняет происхождение зла и неизбежность физического труда (ср. Книгу Бытия, где приводится такая же притча). В «Басне о ястребе и соловье» говорится о вреде насилия и несправедливости. Для нас самым любопытным является миф о смене веков. Золотой век был веком мира и совершенства; серебряный век уже не так чист и благороден; за ним следует третий, медный век. Судя по всему, четвертый век Гесиод ассоциирует с минойским возрождением – воспоминания о нем вдохновляли Гомера. И наконец, железный век Гесиод считает эпохой горя, ненависти и раздоров. Гесиод жил в век, подобный нашему, когда люди мыслящие сокрушались из-за разорения, страданий и хаоса, последствий войны и нравственного упадка. В своем разочаровании они поддавались искушению сказать: «Мир становится хуже день ото дня, он должен закончиться». Такого рода пессимизм кажется вполне современным, ведь и в наше время многие пребывают в сходном настроении. Вместе с тем подобный пессимизм можно сравнить с произведениями более древними, например с шумерским гимном, процитированным выше. В некотором смысле мысль о том, что все меняется от плохого к худшему и что «мир катится к дьяволу», существовала во все времена, точнее, она склонна вновь появляться всякий раз, как общественное равновесие грубо нарушают войны, революции и другие несчастья. Даже если несчастий не происходит, такие мысли могут прийти в голову человеку, чье тело и разум постепенно слабеют, или тому, кого раздражает нетерпеливость и непослушание (явное или мнимое) молодого поколения.
К написанию «Трудов и дней» Гесиода, скорее всего, подвигла недисциплинированность его безрассудного брата. Гесиод пытался учить его, пристыдить, призвать к более порядочному поведению и встряхнуть его (скорее всего, его усилия были напрасными). Первая часть поэмы представляет собой своего рода мифологическое вступление, призванное пробудить в душе Перса любовь к традиции, желание стать справедливым и работать как мужчина.
Рис. 37. Первое печатное издание «Трудов и дней» вместе с «Идиллиями» Феокрита. Милан, около 1480; титульный лист «Трудов и дней»
Прочие части требуют меньше разъяснения. Правила землепашества и мореплавания (более трети от целого) легче прочесть, чем проанализировать. Приведем несколько отрывков. Вот из начала:
На сорок дней и ночей совершенно скрываются с неба
Звезды-Плеяды, потом же становятся видными глазу
Снова в то время, как люди железо точить начинают,
Всюду таков на равнинах закон: и для тех, кто у моря
Близко живет, и для тех, кто в ущелистых горных долинах,
От многошумного моря седого вдали, населяет
Тучные земли. Но сеешь ли ты, или жнешь, или пашешь —
Голым работай всегда! Только так приведешь к окончанью
Вовремя всякое дело Деметры. И вовремя будет
Все у тебя возрастать. Недостатка ни в чем не узнаешь
И по чужим безуспешно домам побираться не будешь.
Так ведь ко мне ты теперь и пришел. Но тебе ничего я
Больше не дам, не отмерю: работай, о Перс безрассудный!
Вечным законом бессмертных положено людям работать,
Иначе вместе с детьми и женою, в стыде и печали
По равнодушным соседям придется тебе побираться.
Разика два или три подадут вам, но если наскучишь,
То ничего не добьешься, напрасно лишь речи потратишь,
Пастбище слов твоих будет без пользы. Подумай-ка лучше,
Как расплатиться с долгами и с голодом больше не знаться[21].
И далее:
В пору, когда артишоки цветут и, на дереве сидя,
Быстро, размеренно льет из-под крыльев трескучих цикада
Звонкую песню свою средь томящего летнего зноя, —
Козы бывают жирнее всего, а вино всего лучше,
Жены всего похотливей, всего слабосильней мужчины:
Сириус сушит колени и головы им беспощадно,
Зноем тела опаляя. Теперь для себя отыщи ты
Место в тени под скалой и вином запасися библинским.
Сдобного хлеба к нему, молока от козы некормящей,
Мяса кусок от телушки, вскормленной лесною травою,
Иль первородных козлят. И винцо попивай беззаботно,
Сидя в прохладной тени и насытивши сердце едою,
Свежему ветру Зефиру навстречу лицо повернувши,
Глядя в прозрачный источник с бегущею вечно водою.
Часть лишь одну ты вина наливай, воды же три части [22].
