в мире нет ни одной валюты, обеспеченной золотом или материальными ценностями: речь в первую очередь идет лишь о цифровой подписи на компьютере, которую центральные банки могут воспроизводить в неограниченных количествах. Более того, уже в самой ближайшей перспективе эти ключевые финансовые институты планируют ввести свои цифровые валюты. Здесь мы говорим о создании системы, в рамках которой каждый житель страны будет иметь непосредственно в центральном банке свой счет, позволяющий зачислять кредиты физическим лицам прямо на него, а не только на принадлежащие ему счета в частных банках и других финансовых организациях, как сегодня[280].

График 41

Баланс центральных банков в 1900–2020-х годах

Интерпретация. На 31 декабря 2020 года совокупные активы Европейского Центробанка (ЕЦБ) составили 61 % от ВВП всей зоны евро, в то время как на 31 декабря 2004 года этот показатель пребывал на уровне 11 %. Кривая 1900–1998 указывает на усредненный показатель центральных банков Германии и Франции (он прошел два пика – 39 % в 1918 году и 62 % в 1944 году). Совокупные активы Федеральной резервной системы США, созданной в 1913 году, выросли с 6 % ВВП страны в 2007 году до 36 % на конец 2020 года.

Примечание. За средний показатель для богатых стран взято среднее арифметическое следующих 17 стран: Германия, Австралия, Бельгия, Канада, Дания, Испания, США, Франция, Финляндия, Нидерланды, Италия, Япония, Норвегия, Португалия, Швеция, Швейцария, Великобритания.

Источники и цепочки: см. piketty.pse.ens.fr/egalite

Стремительное наращивание денежной эмиссии с 2008 года в который раз демонстрирует, сколь динамичны экономические институты. Идя в ногу с кризисами и метаморфозами властных отношений, они постоянно обретают новый смысл, действуя в рамках хрупких, временных компромиссов. В то же время эти новые финансовые институты породили неразбериху, в которую нам обязательно надо внести ясность. Если в двух словах, то деньги представляют собой необходимый инструмент экономической, социальной и экологической политики, при том, однако, условии, что их не возводят в ранг божества, а лишь отводят им надлежащее место в рамках последовательной, логичной модели, опирающейся на социальное государство, прогрессивный налог, парламентские дебаты и демократический контроль.

Для начала напомним, что единственным подлинным ограничением монетарной политики является инфляция. И пока нет значимого роста потребительских цен, нет и аргументов против наращивания денежной эмиссии, если это позволяет финансировать полезные политические проекты, такие как борьба с безработицей, гарантия рабочих мест, модернизация жилых домов с целью их утепления или же государственные инвестиции в здравоохранение, образование и возобновляемые источники энергии. Вместе с тем, если инфляция в течение долгого времени все больше набирает обороты, это значит, что лимит денежной эмиссии исчерпан и для мобилизации ресурсов пришло время воспользоваться другими инструментами (в первую очередь фискальными[281]). Кроме того, следует отметить тот факт, что в случае быстрого краха экономики вследствие финансового кризиса, пандемии, климатического или другого природного катаклизма центральные банки остаются единственным государственным институтом, способным действовать достаточно быстро с тем, чтобы предотвратить волну банкротств и не допустить взрывного нарастания бедности. Эта роль «аварийного» заемщика, от которой во имя ортодоксального финансового подхода сознательно отказались во время кризиса 1929 года, подведшего человечество к самому краю пропасти, на сегодняшний день является предметом широкого консенсуса, указывающего на то, что из прошлого все же можно извлекать уроки. Проблема лишь в том, что финансовая политика 2008 и 2020 годов реализовывалась в рамках пусть и относительно, но консервативных моделей. Если в двух словах, то очень многое делалось для спасения банков и банкиров, но когда речь заходила о спасении планеты, сокращении неравенства, аннулировании значительного госдолга, накопленного по причине самых разных кризисов, планов спасения и проектов перезапуска частного сектора, всех вдруг охватывала нерешительность.

Что касается госдолга, то равновесие, наблюдавшееся в начале 2020-х годов, можно назвать весьма хрупким. Центральные банки выкупили немалую долю государственных ценных бумаг по практически нулевой ставке. Если, а точнее, когда эта ставка поднимется, выплата процентов для обычных налогоплательщиков станет непосильным бременем, и тогда придется принимать альтернативные решения типа прогрессивного налога на личные состояния, действовавшего после Второй мировой войны. Кроме того, нынешняя монетарная политика порождает множество других проблем. Для мелких вкладчиков нулевая или отрицательная ставка – далеко не лучшая новость. Но вот те, у кого есть возможность занимать под низкий процент, а потом вкладывать средства в прибыльные проекты, могут получить высочайшую доходность. В целом денежная эмиссия и покупка ценных бумаг значительно поспособствовали росту цен на недвижимость и биржевых котировок, равно как и обогащению самых состоятельных. Следует добавить, что нулевые процентные ставки в значительной мере являются новой привилегией богатых стран. Инвесторы со всего мира готовы довольствоваться совсем небольшим доходом, лишь бы вложить свой капитал в надежную валюту или долговые обязательства ведущих западных государств (когда их в этом частично не ограничивают новые правила банковского регулирования), но при этом настаивают на повышенном проценте, когда речь заходит о займах странам Глобального Юга. Вместо того, чтобы восторгаться чудом нулевой процентной ставки, богатым странам следовало бы проявить интерес к международной финансовой кооперации, чтобы в кризисные времена любая страна могла взять в долг по низкой ставке.

В общем, введение нового финансового инструмента, общепризнанного в этом качестве, является могущественным фактором проведения перемен: после такого шага очень трудно объяснить, что кроме возврата к финансово-экономической ортодоксальности других вариантов попросту нет. Конечно, при условии, что в отношении данного инструмента будет действовать демократический контроль. На сегодняшний день зреет общее мнение о том, что центральным банкам следует не только ввести в свою повестку дня вопросы экологии, но даже возглавить движение, направленное на длительное равноправное развитие. Сама по себе это отличная новость, с той лишь оговоркой, что для реализации подобной новой миссии требуется широчайшее демократическое обсуждение как на парламентских, так и на общественных площадках, на основе глубокого исследования, учитывающего все противоречия и позволяющего оценить влияние различных вариантов монетарной политики на всю гамму социальных и экологических индикаторов. Но ведь нынешняя модель центральных банков от этого бесконечно далека: как только правительства назначают, а парламенты утверждают их руководителей, те собираются за закрытыми дверями и решают, как лучше всего распорядиться огромными государственными ресурсами[282]. В числе других политических решений, которые обязательно надо принять, расчет по некоторым долговым обязательствам необходимо отложить на более отдаленную перспективу[283]. Чтобы центральные банки стали подлинным демократическим инструментом на службе равенства, мы несомненно должны с успехом провести великое множество сражений.

За суверенитет на принципах универсализма

Пришло время завершить наше исследование. Движение к равенству представляет собой не ясно прочерченный путь, а процесс, конечный результат которого до конца не понятен. С конца XVIII века равенство пробивает себе дорогу, расшатывая