Шрифт:
Закладка:
Удивительнее всего то, что к 2005–2006 годам процесс приватизации в Китае фактически закончился: с этого момента баланс между государственной и частной собственностью больше не менялся. С учетом огромного роста китайской экономики страна, вполне очевидно, накапливает все больше капитала во всем разнообразии его форм: распахиваются новые земли, строятся небоскребы и заводы, и все это в бешеном темпе. Вопрос лишь в том, что государственный капитал накапливается примерно теми же темпами, что и частный. В этом смысле Китай, по-видимому, можно считать смешанной экономикой: эту страну больше нельзя назвать коммунистической, но полностью капиталистической она тоже еще не стала – доля государственной собственности составляет 30 %, что, конечно, меньше по сравнению с частной, но тоже совсем не мало. Тот факт, что государственная власть сосредоточила в своих руках почти треть от общего объема собственности, наделяет ее огромными возможностями в плане принятия решений о финансировании инвестиционных проектов и создании рабочих мест в тех или иных уголках страны, а в более широком смысле – в плане проведения всей региональной политики.
График 39
Сокращение доли государственной собственности в 1978–2020-х годах
Интерпретация. В 1978 году доля государственной собственности (государственные активы, не обремененные долгами, совместные и объединенные активы в виде предприятий, недвижимости, земельных участков, долей, финансовых активов и т. д.) в общем ее объеме (включая государственную и частную собственность) в Китае составляла около 70 %. В середине 2000-х годов этот показатель стабилизировался на уровне 30 %. В капиталистических странах в 1970-х годах он составлял от 15 % до 30 %, в 2020 году вышел на нулевой уровень, а в ряде случаев даже приобрел отрицательное значение.
Источники и цепочки: см. piketty.pse.ens.fr/egalite
По ходу заметим, что средняя доля государственного капитала на уровне около 30 % замалчивает весьма ощутимую разницу в категориях активов. С одной стороны, жилая недвижимость в стране почти полностью приватизирована. В начале 2020-х годов государству и предприятиям принадлежало менее 5 % жилого фонда, в который вкладывают средства те китайские домохозяйства, у которых на это есть деньги, из-за чего в стране в этом секторе стремительно растут цены, особенно с учетом ограниченных возможностей финансовых накоплений и явно недостаточного финансирования системы государственных пенсий. С другой стороны, государственная власть сегодня контролирует порядка 55–60 % капитала предприятий (включая бумаги предприятий любого размера, как котирующихся на бирже, так и нет, во всех секторах экономики). После 2005–2006 годов эта доля практически не изменилась, что свидетельствует не только о тесном контроле государством производственной сферы, но и о том, что в отношении самых крупных предприятий этот контроль только усиливается. Кроме того, можно наблюдать существенное сокращение доли иностранных инвесторов в капитале предприятий, компенсируемое ростом доли китайских домохозяйств (см. График 40).
Помимо смешанной структуры экономики и мощного государственного контроля над предприятиями, другой ключевой особенностью «социализма с китайской спецификой», как его любит называть официальный Пекин, конечно, является доминирующая роль Коммунистической партии Китая. В 2020 году в КПК насчитывалось свыше 90 миллионов членов, что составляло около 10 % взрослого населения страны. В глазах властей, официальное мнение которых ежедневно выражает издание Global Times, демократия по-китайски выше избирательного рынка на западный манер по той простой причине, что свои судьбы страна в ее рамках вверяет мотивированному, решительному авангарду, с одной стороны, избранному народом, с другой – этот народ представляющему и, в конечном счете, вовлеченному в служение общим интересам гораздо больше по сравнению со среднестатистическим западным избирателем, непостоянным и подверженным чужому влиянию[271]. Однако на практике созданный в Китае режим все больше напоминает идеально выстроенную, высокотехнологичную диктатуру, доведенную до такого совершенства, что в мире ни у кого нет никакого желания ей подражать. Модель обсуждений вопросов в рядах партии выглядит неубедительной, особенно если учесть, что в них в принципе не могут принимать участие те, кто в нее не входит. При этом всем даже невооруженным взглядом видно, как нарастает слежка за гражданами в социальных сетях, как подвергаются репрессиям инакомыслящие и меньшинства, как страна самым грубейшим образом вмешивается в избирательный процесс в Гонконге и изрыгает угрозы в адрес выборной демократии Тайваня. Способность такого режима привлекать на свою сторону общественное мнение других стран (и не только их руководителей) выглядит весьма ограниченной. Сюда также следует добавить довольно существенный рост неравенства, крайнюю непрозрачность распределения богатств и проистекающее из этого ощущение социальной несправедливости, которое нельзя будет сдерживать без конца заключением под стражу либо общественной изоляцией отдельных лиц[272]. Другими основополагающими вызовами для режима являются заявленный демографический спад и ускоренное старение населения, из-за чего во второй половине XXI века ведущей мировой экономикой может стать не Китай, а Индия[273].
График 40
Корпоративная собственность в Китае в 1978–2020-х годах
Интерпретация. В 2020 году китайское государство (все уровни, включая правительство, муниципалитеты и местные общины) контролировало порядка 55 % от общего капитала страны (компании любого размера, как котирующиеся на бирже, так и нет, во всех секторах экономики), в то время как китайскому населению принадлежало 33 %, а иностранным инвесторам 12 %. С 2006 года доля последних существенно снизилась, а доля китайских частных инвесторов, наоборот повысилась при том, что доля государства оставалась стабильной на уровне 55 %.
Источники и цепочки: см. piketty.pse.ens.fr/egalite
Но, несмотря на все свои слабые стороны, китайский социализм обладает и целым рядом преимуществ. Пока ведущие западные державы яростно продвигают отжившую идеологию гиперкапитализма, у нас нет и не может быть полной уверенности в том, что им удастся ограничить все возрастающее влияние этого режима. В финансово-экономическом отношении китайское государство располагает значительными активами, намного превышающими госдолг, которые дают ему возможность вести амбициозную внутреннюю и внешнюю политику, особенно во всем, что касается инвестиций в инфраструктуру и перехода на «зеленую энергетику». Вместе с тем остается только удивляться, что ведущие западные державы вошли в 2020-е годы с нулевого, а то и отрицательного баланса активов и пассивов (см. График 39). Не приведя в порядок баланс государственных доходов и расходов (для чего богатых следовало бы обложить гораздо более высокими налогами), эти страны накопили госдолг, одновременно продавая все больше государственных активов, и в итоге без труда вышли на отрицательное сальдо. Внесем ясность: богатые страны действительно богаты, в том смысле, что объем частной собственности в них еще никогда не достигал такого высокого уровня, а бедны в них только государства. Если и дальше двигаться по этому пути, отрицательный баланс государственных активов и пассивов будет все больше расти, из-за чего может
