Шрифт:
Закладка:
— А теперь сомнения есть?
— Есть вопросы. Они появились не на пустом месте, и Таранис в свое время заставил меня обратить внимание на многие вещи.
— Тар?
— Он отстаивал интересы своей племянницы с боем, пока мы были в Кадате, — Авель внимательно посмотрел на меня, тихо выдохнув. — Надеюсь, он жив сейчас.
— Надеюсь. Ив благодарит тебя за помощь и шлёт к черту.
— Ожидаемо.
— Думал, что ее этим можно будет задобрить?
— Нет, это было бы слишком самонадеянно. Ни на твою семью, ни на Уэстов такой жест повлиять конечно не мог, мне просто хотелось поступить правильно. Хотя выглядит наверняка жалко, я это признаю.
— Да неужели?
— Сэра, не смотри на меня так. Что бы я не сделал сейчас для Сомны, всё будет воспринято в штыки. Нет хорошего исхода. Я… должен быть жесток, лишь чтобы добрым быть, зло начато и его не отвратить.
По спине пробежал неприятный мороз. Где-то я уже слышала эти слова, где-то они уже были. Горло неприятно стиснула тревога.
Они оба говорят о неизбежности своего положения, но на самом ли деле всё настолько плохо? Видимо, здесь только я действительно хотела бы, чтобы всё наконец-то кончилось, и это противостояние перестало отбирать чужие жизни. Этого добивался Ньярл, он приложил столько сил, чтобы у темных был свой угол, неужели нельзя было оставить его в покое? Неужели нельзя разойтись сейчас, игнорируя друг друга еще хотя бы триста лет, раз появилась такая потрясающая возможность?
Каин ни за что не отступит и будет в своем праве.
Приведет сюда людей.
Заставит подчиниться.
Уничтожит любое сопротивление.
Выжившие узнают, какого сейчас Сомне.
Половина убита, половина замучена.
Это называется местью, Софи.
На миг мне стало жутко от осознания происходящего. Неужели это действительно правильно?
Ты же Ненависть, Софи, ты лучше всех это должна понимать.
Именно поэтому я не вижу будущего в таком поведении.
Даже так? Тогда простила ли бы ты Фоули, зная, что он совершил?
Н-нет.
А Эреба?
Тем более, но они и не раскаивались.
Авель тоже, а значит мы продолжим делать то, что обязаны на нашем месте. В конце концов, покаяние не вернет нам погибших людей.
Дело не в мертвых, а еще живых жителях. Много ли таких, как Аластор, и скольких он может заразить своими взглядами.
— Сэра, ты идешь?
Вздрогнув от неожиданности, я обнаружила Авеля у выхода. Кивнув мне, он толкнул дверь и прошел первым. Испачканный воротник на его шее закрывал шейный платок, других следов драки не осталось.
Словно завороженная я прошла за ним в коридор, стараясь уложить в голове всё произошедшее за эти полчаса. Намного проще жить, когда в твоих бедах виновато конкретное лицо. Особенно, если это не ты сам. Можно искать пути побега, жить за счет ненависти или мести, стремиться уйти из-под влияния, но что делать, когда жизнь выстроенная только против кого-то неожиданно теряет смысл? Искать нового врага?
С приходом Каина к власти, как быстро светлые организуют сопротивление, чтобы сместить его? После чего очередь мстить снова вернется к нам.
Добравшись до дома словно в тумане, я отчаянно тонула в собственных невеселых мыслях. Где-то глубоко в груди под сердцем было спрятано огромное, бескрайнее море злости и ненависти, копившееся с момента моего появления в этом мире. Оно напоминало о себе всполохами и всё время норовило перелиться через край, затопляя всё мое сознание, но я никогда не рассчитывала, что эти чувства могут служить ориентиром на жизненном пути.
Неправильно, неправильно, всё идёт как-то неверно.
Ступив на лужайку перед домом Карвенов, я не стала сразу подниматься к себе в спальню, а сунув руки в карманы, не спеша прошла вдоль ограды, затянутой диким виноградом и мхом, к саду на заднем дворе. День был довольно ясным, хоть и прохладным. На багровых листочках блестели прозрачные капли после недавнего дождя. Воздух, наполнившись влагой, был мутным, скрыв пеленой дальние дома. Под белой крышей беседки в дальнем углу мелькнул большой темный зонт и чья-то мертвенно бледная рука.
— Не думала, что вам уже разрешено вставать, мисс Энн.
Купол из плотной ткани с ажурными краями дрогнул, явив мне осунувшееся, бескровное и крайне недовольное личико девушки, за жизнь которой в последние дни болел каждый человек в доме.
— О, это вы, Серафина.
— Как вы себя чувствуете?
— Прекрасно, очень… легко, я бы сказала, но всё еще быстро устаю.
— Я рада за вас.
— А я за вас не очень, вы меня предали и рассказали всё отцу.
— Да, мне пришлось.
Брови Энн сдвинулись к переносице, губы вытянулись в тонкую нить. Я с удивлением ощутила, что она не на шутку рассержена.
— Вы были не в праве разбалтывать всем мой секрет. Теперь мне не дадут видеться с Аланом.
— И я думаю, это правильно.
— Правильно?! Кем ты себя возомнила, чтобы это решать?! Это была моя любовь, моя привязанность…
— Это было опасно, и он чуть не убил тебя.
— Ты ничего не понимаешь в наших отношениях. Он предложил мне истинную свободу.
— От чего?
— От общества, от мира, от постоянного страха за себя!
Уже набрав в грудь воздуха, я всё же промолчала. Хотелось бы сказать, что она еще слишком молода и наивна, но это единственная вещь, которую точно не стоит говорить молодым и наивным людям.
Посчитав разговор оконченным, Энн, придержав подол, спустилась на лужайку и поспешила в сторону дома. Зонтик чуть дрожал в ее руке и, несмотря на то, что дождя уже не было, тщательно закрывал хозяйку от осеннего блеклого солнца.
Кладбище
— То, что меня нет, не значит, что мимик не подглядывает.
— Не понимаю.
— Она так и передала, слово в слово.
Сжав в руках кулон с каплей непроницаемо черного оникса на длинной золотой цепочке, я попытался вспомнить, кто из ныне живущих мог передать подобное послание, но все известные мне демоны в услужении не имели такой славы. Конечно, среди них было немало тех, кто мог менять форму по желанию хозяина, но они не могли называться мимиками, ни один из них.
Единственный знакомый мне экземпляр должен был погибнуть около десяти лет назад, но я сам не мог за это ручаться. Всё, что я знал о хозяйке после
