class="p1">Он отступает, и я издаю протестующий звук.

— Глаза вверх.

Когда мы встречаемся взглядами, он делает шаг ко мне и оказывается в радиусе досягаемости.

— Насколько сильно ты этого хочешь? — он двигает им вверх-вниз, и я совершенно загипнотизировано смотрю.

— Я ужасно люблю Ваш член, — бормочу я в его разгоряченную плоть. — Он такой большой, и мне хочется обхватить его губами и сосать.

— Скажи «пожалуйста».

— Пожалуйста, позвольте мне.

Профессор Сегал одобрительно рычит.

— Открой рот.

Раздвигая губы, стону, когда он скользит по моему языку к задней стенке горла. Это первый знакомый акт этой сцены, и я успокаиваюсь, когда он двигается вперед и назад медленными и твердыми движениями.

Это совсем не похоже на бешеные толчки наших утренних сессий. По крайней мере, сейчас профессор спокойнее.

Каждый изгиб, каждая вена, каждый контур его ствола ясно ощущается у меня во в рту. Каждый раз, когда он касается задней стенки горла, я сглатываю и глажу его языком.

— Ты говорила об эротическом сне, — он выходит, так что его член растягивает мои губы, а затем снова входит.

— Я не помню, — вру, потому что такого сна не было.

Профессор не слышит меня, ведь слова выходят приглушенными и искаженными, когда мой рот заполнен его членом. Я болтаю какую-то ерунду, потому что ему плевать на этот сон. Вероятно, ему просто нравится, как мой рот вибрирует вокруг члена.

Это еще более безумно, чем когда он притворился доставщиком и ворвался в мою квартиру. Я привязана к колесу для пыток, меня ебет в рот мой профессор финансов и бухгалтерского учета, а я не могу нарадоваться.

— Ты у меня такая хорошая девочка, правда, любовь моя? — говорит он своим глубоким культурным голосом. — И не важно, где ты научилась сосать член под таким неудобным углом.

Я издаю звук в задней части горла.

— Смотри на меня, когда я к тебе обращаюсь, — говорит он.

Мои глаза поднимаются и встречаются с его горящим взглядом.

Дыхание останавливается, и он давит так глубоко, что головка его члена упирается в заднюю стенку горла, а мой нос утыкается в его лобок. Под этим углом челюсть словно отвисает, потому что он охренительно большой.

Пульс ускоряется.

Пятна танцуют перед глазами. Если я не найду способ вдохнуть, то задохнусь.

— Дыши глубже, — говорит он тем же тоном, которым говорил о финансах. — Издай два резких звука, если это слишком.

Я делаю большой выдох, а затем глубокий вдох, который прогоняет пятна. Теперь, когда голова вернулась в нормальное положение, я провожу языком вверх и вниз по нижней части его члена.

Глубокий стон профессора Сегала вызывает дрожь удовлетворения между ног. Пусть я и связана, но все равно доставляю ему удовольствие. Когда он входит и выходит изо рта, в желании прикоснуться к себе, моя рука дергается к пульсирующей киске.

Я втягиваю щеки, желая, чтобы он кончил, чтобы и я могла получить разрядку. Его дыхание учащается, а ритм меняется на бешеные толчки, грозя опрокинуть и меня, и пыточное колесо к стене.

Прежде чем я это осознаю, он кончает с рычанием, которое прошибает меня током. Под таким углом невозможно все проглотить, поэтому из уголка моего рта льется густая струя спермы.

— Негодяйка, — стонет он.

— Что я сделала?

Что-то злобное мелькает в его глазах, прежде чем он вырывается из меня и исчезает за задней частью колеса. Оно немного дергается, когда профессор двигает его по часовой стрелке, пока я полностью не переворачиваюсь, а мои волосы падают на пол.

Я втягиваю воздух, когда все тепло и ощущения, которые собрались между ног, перетекают в голову.

Профессор Сегал возвращается, но я вижу только его ноги, пока не вытягиваю шею. Но даже так я не могу встретиться с ним взглядом.

— Ты помнишь стоп-слова? — снова спрашивает он.

Моя грудь вздымается и опускается от частых вдохов, и приходится прилагать все усилия, чтобы сохранять спокойствие.

— Да, — говорю я, повышая голос. — «Желтый» — замедляемся, «красный» — останавливаемся.

— Какой сейчас?

Смех вырывается из моей груди.

Я, блять, истеричка.

— Зеленый.

Профессор Сегал проводит пальцами обеих рук по внутренней поверхности моих бедер.

— Мне нравятся твои ноги, — шепчет он издалека. — Такие длинные, стройные и гибкие. Но они и близко не самая моя любимая часть тебя.

— Тогда какая?

Он делает паузу, и я напрягаюсь, боясь встретиться с ним взглядом. С глазами, которые, наверное, смотрят на мокрое пятно на моих трусиках.

Его пальцы скользят по кружевной отделке возле одной ноги, вызывая покалывание, и у второй. Он сдвигает ткань в сторону, обнажая мою киску.

— А-а-а-ах, — я выдыхаю долго и судорожно.

Прохладный ветерок кружится вокруг разгоряченной плоти, и мой выдох превращается в стон. Когда его горячее дыхание опаляет мои складочки, я теряю нить разговора.

— Я люблю твою киску, — говорит он низким голосом, от которого напрягаются мышцы. — Это сверкающая жемчужина в красивых лепестках. Мне нравится, что она всегда готовая и влажная.

Откуда мне было знать, что он выберет мою киску? Я разжимаю губы, чтобы сказать это, но он говорит первым.

— Но это все еще не моя любимая часть.

— Значит, мои соски?

Он качает головой.

— Ты удивишься, если я скажу, что твои огромные серые глаза?

Прежде чем я успеваю ответить, его рот опускается на мою киску. Это так неожиданно и сопровождается таким огромным приливом удовольствия, что я вскрикиваю.

Он посасывает клитор, создавая мягкий вакуум ртом, и, без того нежный центр становится чувствительнее в два или в три раза. Вспышка ощущений пронзает мой живот и бедра, как молния, и я дергаюсь и содрогаюсь в своих оковах.

— Черт, — цежу я сквозь стиснутые зубы.

— Тебе нравится? — он бормочет рядом с горящей точкой.

— Блять, да, — мой голос дрожит. — Зеленый. Зеленый. Зеленый.

Он глубоко хихикает в мою киску, и вибрации звука проходят от клитора к разгоряченным внутренностям. Дрожь растекается вниз, вниз, вниз от задницы, по позвоночнику, вниз к голове.

Мне никогда не лизали в положении «вверх ногами». Я никогда не представляла этого, даже после того, как впервые увидела бондажированное колесо.

Это мощнее, чем на прошлой неделе, когда профессор Сегал привязал меня к креслу, из-за того, что сейчас вся кровь прилила к голове.

А еще он грубее и быстрее. Как будто знает, что я менее чувствительна, находясь с такой позиции, и компенсирует это.

Профессор лижет в бешеном темпе, от которого у меня содрогается сердце. Та часть меня, которая думает, что он сошёл с ума, дрожит, другая часть, которая хочет большего, подталкивает к нему бедра.

— П-пальцы, — кричу