Тимофеева моё предложение зацепило, и хоть он пытался не подавать вида, но наверняка всё время прокручивал в голове варианты, потому что артефакт, вышедший из-под его руки, при проверке задымился и был отправлен в мусорную корзину. При этом заведующий лабораторией посмотрел на меня так, что я сразу удержала рвущийся вопрос: «А не слишком ли расточительно выбрасывать предметы, на изготовление которых ушли драгоценные металлы и камни, тоже драгоценные и полудрагоценные?». Сжала зубы и уставилась в книгу, тем более что сведения из неё начали укладываться в голове, пусть иной раз и казались слишком сложными.

Наконец Тимофеев не выдержал, нервно стащил с себя халат, бросил: «Я скоро вернусь» и рванул с несолидной для его возраста и положения прытью, натягивая пальто по дороге. Это мне показалось хорошим предзнаменованием: если отправился советоваться, то велика вероятность, что на моё предложение он ответит согласием.

Из мусорки испорченный артефакт я всё-таки вытащила и даже осмотрела. Пожалуй, с камнями я погорячилась— ещё раз их не используешь, а вот драгоценные металлы вполне можно опять переплавить на проволоку. Но разбирать ничего я не стала, тем более что от артефакта фонило магией, которая неизвестно как отразится на разбирающем, положила в коробочку и накрыла листком со своими размышлениями по этому поводу, после чего опять засела за книгу. После ареста Соколова в лаборатории наблюдалось явное затишье — не заглядывал никто, даже остальные сотрудники, хотя по времени уже должен был хоть кто-то появиться. Спешно ищут подходящие лаборатории для перехода? Всё-таки в нашей пытались покуситься на святое — на наследника престола, что непонятно как отразится на финансировании.

Наслаждалась я одиночеством недолго — в лаборатории неожиданно появился Волков.

— Добрый день, Лиза, — улыбнулся он так, словно я была солнцем, озарявшим его унылое существование.

— Добрый день, Александр Михайлович, — покладисто согласилась я. — А Полина Аркадьевна как раз недавно ушла. Вы с ней разминулись буквально минут на десять.

Ухо Волкова явственно дёрнулось, но больше он ничем не показал свою радость от моего сообщения.

— Ума не приложу, Лиза, при чём тут Полина Аркадьевна, коли я к вам пришёл?

— Неужели соскучились, Александр Михайлович? — моя улыбка была ничуть не менее хищная, чем волковская. А возможно, даже более — мне-то никто не угрожал внезапным Поленькиным явлением. — Мы же с вами не так давно виделись.

— Мне кажется, Лиза, что вы хотите совершить ошибку, — проникновенно сказал Волков. — В салонах нынче только и разговоров, что о возможной смене невесты цесаревича. Но вы, вы же видели его, должны были понять, что Львовы вырождаются.

Да, Рысьина оказалась права: я слишком хорошо подумала о Михаиле Александровиче. Такие массированные слухи точно не появляются на пустом месте.

— Не переживайте, Александр Михайлович, — самым медовым тоном пропела я в ответ. — Я позабочусь об улучшении львовской наследственности. Уже даже некоторое шаги сделала в этом направлении.

Я имела в виду Аню Тимофееву, чего Волков никак знать не мог, поэтому понял мои слова так, как ему было ближе. Ухо у него опять дёрнулось, а в глазах появился нехороший зелёный огонь. Настолько нехороший, что мне сразу показалось, что красные глаза моей лисы с зелёным не гармонируют вовсе и нам срочно нужен кто-то третий, у кого глаза будут гореть жёлтым, и желательно, чтобы он стоял между нами. Пожалуй, сейчас я согласилась бы на любую прослойку между собой и штабс-капитаном, настолько накалилась обстановка в лаборатории.

— Не туда шагаете, Елизавета Дмитрриевна, — натуральным образом прорычал он, наклоняясь надо мной.

Нос у него вытянулся, губы чуть приподнялись, обнажая заострившиеся зубы. Это выглядело ещё внушительней оттого, что при его появлении я не встала и так и сидела за столом. В этот миг я особенно остро поняла, почему кошачьи так любят шипеть на противников, сидя где-нибудь наверху, там, где до них не дотянутся.

— Не вам указывать мне направления для прогулок, Александр Михайлович, — отрезала я, стараясь не показывать страха. Я захлопнула книгу, встала и подошла к двери, порадовавшись, что она осталась открытой. — А вот я вам вполне могу его указать. Нечего вам тут делать без разрешения заведующего лабораторией, господина Тимофеева. Убирайтесь.

— В самом деле, господин штабс-капитан, что вам здесь нужно? — поинтересовался вернувшийся Тимофеев. Очень кстати вернувшийся. — Посторонним здесь не место. Да ещё таким посторонним, которые угрожают сотрудникам.

— Добрый день, Филипп Георгиевич. Я не посторонний, — почти спокойно ответил Волков, внешность которого волшебным образом вернулась к норме. Он подошёл к Тимофееву и протянул ему большой коричневый конверт со штемпелем какой-то важной организации с одной стороны и толстой сургучной печатью с другой. — Я к вам с поручением он господина Свиньина-Морского. И я не угрожал Лизе, она просто выражала опасение, что вам не понравится, что в ваше отсутствие в лаборатории находятся посторонние. Возможно, ещё переживала за собственную репутацию, но поверьте, в моём присутствии ей ничего не грозит.

Тимофеев весьма скептически хмыкнул, но конверт принял, отнёс его на собственный стол и только после этого снял и пристроил на вешалку пальто. Я продолжала выразительно стоять у двери, но Волков столь же выразительно этого не замечал, он смотрел на заведующего лабораторией, словно тот должен немедленно согласиться на переданное предложение.

— Я ознакомлюсь с письмом господина Свиньина-Морского, подумаю, что можно сделать и можно ли вообще и сообщу ему, — Тимофеев намекнул, что присутствие штабс-капитана более нежелательно.