На занятия вечером я не пошла: хотя я прекрасно осознавала, что не следует их пропускать, но грозящее общение со Свиньиной-Морской перебивало все возможные плюсы. Да и не факт, что они будут: если занятие превратится в подобие того, на котором Поленька училась контролю, толку от него всё равно не будет, а к следующему занятию преподаватели могут найти убедительные причины отстранить дочь столь важной особы от занятий. Дабы не пострадала, например. Кроме того, у меня крепла уверенность, что Поленька тоже в курсе салонных сплетен, а что ей будет двигать — желание подружиться или убрать возможную соперницу — знает только Поленька. Конечно, всё время, что мы знакомы, она охотится за Волковым, но вдруг Львов покажется ей куда более заманчивой целью? И вообще, вдруг она из тех людей, кто государственные интересы ставит выше личных? А что важнее для государства правильной будущей императрицы? Разумеется, с точки зрения Свиньиных-Морских.

Домой я пришла раньше, чем собиралась, поэтому Полина тут же побежала на кухню готовить ужин. Мне её занятость оказалась на руку, поскольку, как только я вошла в гостиную, тут же проявился Мефодий Всеславович и, не успела я поставить полог от прослушивания, выпалил:

— Таки узнал я, Елизавета Дмитриевна, что нужно со вторым зверем делать.

— У кого узнали? — подозрительно уточнила я.

— У других домовых. Беседа у нас сегодня зашла, вот и выспросил всё.

— Вы им рассказали обо мне? — испугалась я.

В лояльности Мефодия Всеславовича я не сомневалась, но у остальных домовых были свои хозяева, которым совершенно незачем знать о моей тайне. Нет, я прекрасно понимала, что тайной она пробудет недолго: если углядел один, углядит и второй, к гадалке не ходи, но лучше, чтобы это произошло как можно позже.

— Да вы что, Елизавета Дмитриевна? — искренне возмутился Мефодий Всеславович. — Нешто я не разумею, что можно говорить, а что нет? Совершенно случайно речь зашла, у одного из домовых был хозяин как раз из таких, с двумя зверями. И рассказывал он занятно, вопросы не только я задавал, так что никто ничего не заподозрил. Но я выяснил всё, что нужно.

— Ох, спасибо, дорогой вы мой Мефодий Всеславович, — оживилась я. — А что нужно?

Домовой вскинул голову, расправил плечи и словно бы увеличился в размере от важности, и дальше уже говорил, солидно растягивая слова, да ещё и останавливаясь в особо патетических моментах:

— Ничего сложного не нужно, Елизавета Дмитриевна. Обращаетесь ко второму зверю так, словно это неотъемлемая ваша часть. — Он поднял указательный палец к потолку, чтобы я никак не пропустила этих слов. — Рычите, если нужно, подминаете под себя. Всё это необходимо делать в зверином облике, который вам уже подчиняется. Оказалось, это обычное дело: второй облик хоть и редко бывает, но не является чем-то таким очень невозможным. Даже странно, что я раньше не слышал. Но Горностаевы никогда особо не выделялись. Оказывается, у сильных кланов главы часто раньше по два облика имели. Ну так это и сила должна быть, чтобы главой стать.

— Ой, Мефодий Всеславович, чую, подвох должен быть какой, уж больно всё это легко звучит.

Домовой крякнул.

— Не без этого, Елизавета Дмитриевна. Проводить ентот ритуал можно только ночью и только в присутствии другого оборотня, причём не абы кого, а сильного, и должен он быть в человечьем облике. А посторонних не должно быть никого: вмешается кто не вовремя, даже вопрос лишний задаст — и всё пропало, зверь подчинит человека, а не наоборот. Вывести из зверя будет почти невозможно. И затягивать нельзя: второй зверь либо совсем уходит, либо подминает под себя человека. Вот так вот.

Он развёл руками. Да, предложение Волкова в свете только что узнанного заиграло новыми красками. Возможно, он не имел в виду того, что я напридумывала?

— Да, ещё, — спохватился домовой. — Тот, кто помогает, вы ему должны доверять. Это обязательное условие.

— Боже мой, — я схватилась за голову. — Да где же такого взять? Те, кто сильные, моего доверия не заслужили, а те, кому я доверяю, — слабые. Да и кого я знаю из сильных? Рысьину? Волкова? Ли Си Цына? И кому из них можно довериться?

Из этого списка разве что песцовский родственник заслуживал внимания. Да и то, доверия у меня к нему не было и быть не могло: он мне помогает, пока ему самому выгодно, а знаний у него куда больше моих. А что если он во время ритуала через моего зверя подчинит и меня? Нет, возможно, я перестраховываюсь, но не зря же стоит условие о доверии, а Ли Си Цына куда больше волнует артефакт, чем я, а его проще получить, будь я подконтрольна.

— Последний точно не подойдёт, — кашлянул домовой. — У него что случилось-то, звери слились. Он второго-то получил, но не понял и, видать, избавиться попытался. Сейчас один другого жрёт, и так будет, пока не разделятся.

— А это-то вы откуда знаете?

— Так тот и рассказал, у кого один из хозяев с двумя зверями был. Он столько историй знает про таких, жуть.

И возможно, не все они правда. Но как бы то ни было, с помощником у меня намечаются проблемы. Если бы потребовался маг, то Владимир Викентьевич непременно пришёл бы на помощь, но оборотень?

— Где мне взять оборотня?

— Хомяков вас чем не устраивает? — удивился Мефодий Всеславович.

— Так он же хомяк? — оторопела я. — Вы же сами сказали: нужен сильный оборотень. А Николай — хомяк.

Маленький, мягкий, пушистый, милый, но никак не сильный.

— Дык форма не важна, важно содержание. А содержание у него сильное. Настоящее. Звериное.

— То есть у него звериное начало сильнее человеческого? — осторожно уточнила я, припоминая всё плохое, что слышала про хомяков. Не припоминалось ничего. Пока.

— Да что вы такое говорите, Елизавета Дмитриевна! — возмутился домовой. — Я вам про Фому, а вы мне про Ерёму. Когда это я говорил, что у него звериное начало сильнее? Я говорил, что эта часть у него сильная и правильная.

С тем, что правильная, я была полностью согласна, но вот с тем, что сильная… Достаточно было припомнить, как я спускалась по стене с Николаем в зубах, и меня сразу же охватывали сомнения. Нет, как хомячок, он, конечно, очень милый, но сила зверя… Разве он сможет противостоять тому же Волкову, если поставить их биться в звериных ипостасях? Я представила, и мне стало страшно. Увы, не за Волкова.