не ем сладкое. Никогда. Зато я до дрожи люблю вителло тонато – маринованную говядину под соусом из тунца. Антонио, это ты меня когда-то приучил, и с тех пор нет для меня блюда вкуснее. Так вот за три недели до моего дня рождения кто-то прислал мне с курьером фирменную коробку кулинарной студии Антонио Алесси с двумя порциями вителло тонато. И этот кто-то был уверен, что я съем обе порции до последней крошечки. Так бы и случилось, но я болела ковидом, от которого потеряла аппетит. Даже мое любимое блюдо не смогло победить отвращения к еде. Два дня я держала его в холодильнике, а потом решила, что оно испортилось, и выставила на улицу, туда, где обычно подкармливала бездомного пса.

Ирина судорожно вздохнула.

– Да-да, дорогая крестница, у нас во дворе жил большой лохматый пес – прибился невесть откуда, все его гоняли, а я жалела и кормила. Он всегда, завидев меня, бежал со всех лап. Я купила для него мешок собачьего корма, но и домашнюю снедь отдавала. Пес был такой худющий и вечно голодный, что сметал все подряд. Вителло тонато он съел за милую душу и практически тут же, на моих глазах, издох. Знаете, что я вам скажу, дорогие мои?

Гости молчали, словно завороженные ее рассказом.

– Как автор детективов, привыкший тщательно относиться к деталям, я невольно обратила внимание, что смерть бедной собаки была удивительно схожа с симптомами отравления цианидами.

– Алла!

– Мама!

– Аллочка!

– Признаться, мне стало очень интересно, кто из вас мог так сильно желать моей смерти: точнее, кто из людей, знакомых с моими пищевыми предпочтениями. Я начала наводить справки, в том числе о ресторане. Так в моей жизни снова появился Антонио – полузабытое воспоминание юности. На первый взгляд все выглядело так, словно деликатес с отравой прислал он.

– Алла, я не собирался тебя травить!

– Разумеется, дорогой, – нежно сказала писательница, – но, согласись, мне нужно было это проверить. Как только я поправилась, обратилась за помощью к Инночке и через нее познакомилась с полковником Буниным. Они оба отнеслись к моим словам серьезно, только вот доказательств у меня не было никаких. Подумаешь, сдохла бродячая собака! Кроме того, я понимала, что убийца, кто бы он ни был, предпримет вторую попытку. Тут мне пришла в голову мысль устроить на день рождения детективную вечеринку и разыграть как по нотам собственное убийство.

– Мама!

– Алла!

– Ну ты даешь!

– Я считаюсь хорошим автором детективных романов, так что и в этот раз у меня все получилось. Убийца поверил, что ему выпал удачный шанс – отравить меня в суматохе детективной игры, пока все заняты изучением ее правил и выданными им ролями. А все остальные втянулись в игру, обеляя себя и обвиняя других, но невольно раскрывая свои и чужие секреты. Так что теперь я все знаю.

– И ты знаешь, кто убийца? – спросила Марина недоверчиво.

– Ну разумеется, – безмятежно сообщила Алла. – Это же очень просто для того, кто умеет слушать и сводить разрозненные факты воедино.

– Хочешь сказать: ты вычислила убийцу исходя из того, что мы тут сегодня наболтали? – не поверил Дмитрий Миронов. – Или твои сыщики заранее провели расследование?

– Нет, никакого расследования не было, – покачал головой Бунин. – Информацию я, конечно, пособирал, но из нее ничего криминального не следовало. Повод для неприязни к госпоже Мироновой был у всех, но признаться, с моей точки зрения, за такое не убивают.

– И за меньшее убивают, чем, к примеру, пятикомнатная квартира в центре, – сказала Вера нервно, – это я вам как бизнесмен говорю.

– И из ревности тоже, – задумчиво прошелестела Александра.

– Эй, ты, если задумала со мной поквитаться за Сашку, то лучше не смей, а то от тебя мокрого места не останется! – задорно сообщила Ирина.

– Девочки, не ссорьтесь. – Алла Миронова нагнулась и достала из-под стола свой бокал. – Вот вино, в которое преступник влил яд. Никто, кроме меня, в этом зале не пьет красное вино, так что отрава была всыпана в уже открытую бутылку. Вот только я ожидала этого, поэтому, перед тем как начать свое эффектное представление, просто подменила бокалы. Господин полковник, я думаю, что этот бокал, да и всю бутылку, можно отдать на экспертизу. Я практически убеждена, что в ней обнаружится цианплав.

Бунин согласно кивнул и шагнул к столу, изымая вещдок.

– Вы догадались, да? – спросил он у именинницы. – Пожалуй, вас недаром издают, да и экранизируют тоже. В уме и логике вам не откажешь.

– Так ведь и вы догадались? – засмеялась в ответ Миронова. – Возвращая комплимент, скажу, что вы не зря дослужились до должности начальника городского УВД.

– Я ничего не понимаю, – с раздражением в голосе сказал Гридин. – Алла, прекрати уже говорить загадками, ты и так уже сегодня достаточно заморочила нам головы. Я чуть с ума не сошел, думая, что ты мертва. Кстати, не понимаю, как никому из нас не пришла в голову мысль в этом усомниться?

– Для этого тут сегодня была я, – сказала Инесса Перцева. – Если задачей Ивана было защитить Аллу от настоящего покушения, то я, по ее замыслу, должна была первой оказаться у тела, сообщить, что именинница мертва, и накрыть ее куском ткани, достаточным для того, чтобы скрыть от посторонних глаз. Лежа под столом, невидимая, она могла дышать, не привлекая вашего внимания. Расчет был на то, что мало кто захочет приближаться к трупу, и он оправдался.

– Ну да, самое трудное заключалось в том, чтобы, слушая вас, не рассмеяться. Хотя в некоторые моменты, признаюсь, я была готова заплакать из-за осознания того, как меня, оказывается, ненавидят одни и любят другие.

– Мама, кажется, я сейчас сам тебя убью! – взорвался вдруг Александр Миронов. – Это жизнь, а не книга, реальность, а не кино. Не мучай ты нас больше, скажи, кто пытался тебя отравить?

Миронова повернулась к Бунину и кивнула. Тот шагнул к Валентину, доставая из кармана пиджака наручники.

– Гражданин Воронцов, вы задержаны по подозрению в покушении на убийство гражданки Мироновой Аллы Евгеньевны.

– Что-о-о-о? – закричала Вера. – Да вы с ума сошли! Валя бы никогда так не поступил, он просто не способен причинить никому боль. Он композитор, творческий человек, а не убийца.

– Разве? – спросил Бунин у Воронцова, и тот поник, опуская руки с защелкнутыми на них наручниками.

– Дядь Валь, но почему? – недоумевающе спросил Миронов-младший. – Вы же сами сказали, что единственный из всех присутствующих, кому было совершенно нечего делить с мамой.

– Было, – усмехнулась Алла. – Это ничтожество, всю жизнь просидевшее на шее собственной жены, жутко страдало от комплекса неполноценности.