Вальдес был прав насчет того, что матери Иегунии просто некуда бежать. Я поняла это, когда мы спустились по каменным ступеням, остановившись у приоткрытых дверей из старого дерева. Сама земля здесь дышала непостижимой древностью.

Если честно. Ощущения были не из приятных! Как будто тонкие иголки впиваются под кожу. В горле сразу же пересохло, словно всё моё естество хотело убраться подальше как можно скорей!

Ощущение «нежелательного присутствия» немного мешало, но интерес пока что пересиливал потуги разума. Тем временем, большой зал древнего храма. Напоминал винный погреб.

Так, стоп. Это он и есть! Я же вижу винишко, разложенное по годам! Итак, мать Иегуния, вот ещё один твой занятный секретик .

Кстати, о ней. Женщина несколько осмелела и выпрямилась, пафосно заявив нам с Вальдесом:

— Склони голову перед величием древних камней, нечистый! Никакая нечисть не сможет зайти на территорию храма, потому как нет у вас души человеческой и.

Хранитель зевнул, обнажая змеиные клыки и с удивительной лёгкостью спустился с последней ступени, заходя в зал. Настоятельница замолкла, буравя нас пораженным взглядом. Я тоже в шоке, дамочка!

— Э-это. Это же против правил. - пробормотала она себе под нос, отказываясь принимать суровую реальность.

Вальдес тяжело вздохнул:

— Люди. Вечно уверены в своей правоте и в непреложности правил, о которых знают так мало.

Мать Иегуния опомнилась и затряслась, трусливо отбегая к задней части погреба -храма.

— В-вы не можете меня убить! У меня большие связи! Королевская семья, столичные лорды, даже иностранные послы пользуются услугами моих девочек.

Я невольно восхитилась обширным списком клиентов. А мать -настоятельница не промах, да?

— Какая жалость, - Вальдес поставил меня на ноги и с нескрываемым ехидством развёл руками в разные стороны, - я-то услугами ваших девочек попользоваться не успел, а значит, вполне могу и убить.

Иегуния прониклась. И заверещала, как свинья на бойне. От её крика я аж подскочила и, не желая выслушивать пронзительные вопли, схватила ближайшую бутылку вина, угрожающе ею потрясая.

— Будешь орать - получишь по черепушке, - грозно заявила я.

В конце нужно злобно расхохотаться? Или нет? Я не очень хороша в том, что касается запугивания...

— В-вы... - Иегуния явно боялась Вальдеса, а теперь и меня опасалась. - Вы просто угрожаете престарелой даме. Бог не простит вас!

— Помнится, ещё недавно ты сетовала на отсутствие у нас души, - лениво напомнил Вальдес, - так какое нам дело до твоего бога?

И то верно.

— Я. - женщина запнулась, лихорадочно раздумывая.

— Лучше бы вам начать говорить, мать Иегуния, - процедил сквозь зубы Вальдес, - мои нервы не железные, а, судя по скорости вашего бега. Грешки вы не замаливали.

Иегуния возмутилась:

— Я совершенно невинна!

— Мы можем начать её пытать, - деловито предложила я, гремя халявными бутылками, -есть же разные интересные методы допроса.

Вы не подумайте, я не серьёзно! Просто пытаюсь надавить на Иегунию. Это для её же блага: злой Хранитель - беспощадный Хранитель.

Настоятельница побледнела, а Акорциус заинтересованно обратился ко мне:

— Вот как? И какие же методы тебе известны?

Парень, да я выходные у инквизиторов провела!

— Пытка водой, макание в озеро. - я запнулась. Что там ещё по списку было? Поймав жгучий взгляд Вальдеса, решила импровизировать:

— Пояс верности, в конце концов!

Повисла немного неловкая тишина.

— Уж извини, но в чем смысл последней пытки? - вежливо уточнил Акорциус.

— Железные труселя одевают на тебя, а ключик - фьюить. Выбрасывают! - начала я рассказ, придав своему виду таинственности. - Так всю жизнь и придётся поживать.

— Как? - не понял Вальдес.

— Без секса, - припечатала я, - но, знаешь... Железо, конечно, можно и накалить... Или горячее масло в трусы влить. Вариантов - несметное множество.

Теперь кажется, что у меня могла бы быть успешная карьера инквизитора. Вон как Иегуния впечатлилась услышанным.

— П-постойте, только не пояс! Я. Я всё скажу, - она тяжело вздохнула, явно пытаясь собраться с мыслями, - да, это я виновата. Но из этого получилась отменная сладость! В столице она стала неимоверно популярной!

Мы с Вальдесом немного ошалели от внезапного признания и ещё раз переглянулись. Штирлиц никогда не был так близок к провалу.

— Какая ещё сладость? - зашипел Вальдес не своим голосом.

— Хорошо, расскажите об этом всем! - истерично взвизгнула Иегуния. - У монастыря не хватало денег на содержание и я начала делать сладости из испражнений птиц. Да-да, столичное «птичье молоко», на самом деле, вовсе не молоко.

Совершенно. Справедливо? Птицу же нельзя подоить.

— Женщина, кому в здравом уме интересна тайна твоего молока? - устало проронил змей.

— А о каких ещё грешках идёт речь? - нахмурилась она. - Или вы про вино? Да, погреб на древней земле немного кощунственно, но место настолько удобное.

— Где Сердце Перепутья?! - рявкнул Вальдес так громко, что даже стены затряслись. Иегуния замерла и начала мелко дрожать:

— Я н-не понимаю.

— Живой цветок из кристаллов, - медленно проговорил Акорциус, - светится ярче жемчужин.

— А. - женщина странно закашлялась, а потом едва слышно проронила. - У меня его нет.

Пальцы Вальдеса сжались в кулаки. О-опасно! Мы находимся в шаге от катастрофы!

— Правда нет! - Иегуния прижалась к стене. - Я е-его отдала. Возлюбленному. Он очень просил и вот.

Я не успела и глазом моргнуть, как Акорциус переместился к матери -настоятельнице и схватил её за шкирку. Взгляд змея полыхал яростью:

Имя!