Шрифт:
Закладка:
К слову — ведь справедливо винят, если по факту… Зато семьи тех девушек, коих забрали из дома под слезливые причитания матерей и угрюмые взгляды так и не решивших вступиться за дочерей или сестер мужиков, меня все-таки поддерживают.
Только вот семей этих всего четыре на деревню…
— Мы ведь не солдаты, пан Роман… Мы даже не знаем, как стрелять из ружей.
Свои сомнения первым решился озвучить Александр, за последнюю ночь постаревший лет на десять. Не знаю, что творилось в душе мужика, когда староста уводил плачущую дочь на похабские потехи австриякам — но выступить сразу против двух вооруженных зольдат он не решился… В его оправдание стоит упомянуть еще двух детей, среднюю дочку лет двенадцати, да мальчугана семи годков — это все уцелевшие отпрыски, пережившие младенчество и самые опасные, ранние годы высокой детской смертности на селе. Заступись он за старшую дочь — и австрияки его бы просто отметелили бы прикладами, в лучшем случае. В худшем — пристрелили бы, да дом бы сожгли… Стоило ли рисковать семьей, если бы старшенькую все одно бы не смог отстоять? Александр решил, что не стоило — но вот когда он принял от меня на руки едва ли не изувеченную Любаву, то лицо его горело таким стыдом и одновременно бессильной яростью… Но момент справедливого отцовского гнева прошел, наступила жесткая действительность — в которой практичный крестьянский ум подсказывает мужику, что с ружьем он или нет, но солдата из него не получится.
Как в поговорке — «пулю из дерьма не вылепишь»…
И он прав — вот только и у меня иного материала под рукой нет.
— Большинство австрийских солдат буквально вчера призвали в армию, оторвав от сохи или заводского станка. Помимо ненужной шагистики, бесчисленных уставов да бесконечной муштры, их обучали лишь самым простым приемам штыкового боя, да всего пару раз дали пострелять по неподвижным мишеням… Их гонит в бой страх перед командирами и трибуналом, правды за собой они не чувствуют — как и понимания того, зачем им нужна эта война.
Я на мгновение прервался, окинув взглядом десяток мужиков, оставшихся со мной. Внимательно слушают, напряженно — пытаясь понять каждое мое слово, ничего не упустить…
Это хорошо.
— А вот вы — вы понимаете, зачем берете оружие в руки. Вы знаете, за кого вам придется драться — и какую цену заплатят ваши родные, если вы не сумеете задержать врага… Да, вы не солдаты, и за полчаса я из вас солдат не сделаю. Но любой мужик, когда речь заходит о защите семьи, становится воином — воином, сражающимся за близких тем, что есть под рукой, сражающимся, пока сердце бьется у него в груди!
Лицо Александра, как и еще пары мужиков, чьих дочерей едва не изнасиловали прошлой ночью, буквально загорелись от стыда и гнева — как на себя, так и на австрийцев. И это также хорошо! Но пилюлю все же стоит подсластить, чтобы не сломались…
— Да, я понимаю, что с плотницкими топорами против вооруженных австрийцев вы идти не посмели — но теперь-то у вас есть оружие. И за полчаса я смогу объяснить вам, как целиться, как стрелять и заряжать винтовки. И если толково встретим врага, если успеем с умом подобрать укрытия и хотя бы по одному разу попасть в цель — этого должно хватить! Ну что, братья-славяне, готовы драться за близких?
— Да!!!
…За полчаса никто не управился. Прошло не менее часа прежде, чем худо-бедно собранные в кучу силами моего «добровольческого отряда» крестьяне двинулись в сторону действительно густого леса к северу от села, до которого пехом добрых две версты. Несмотря на мое предупреждение, пытались тащить за собой коров, грузили подводы… Застреленная на глазах у всех буренка (под дикий вопль хозяйки, потерявшей главную кормилицу семьи) и сломанная прикладом челюсть у одного из самых невменяемых мужиков кое-как привели в чувство самых ретивых — и русины двинулись к лесу уже более-менее организованно. В числе их и пришедшая в себя Любава, избегающая даже посмотреть в мою сторону…
Я передал девушку семье еще до того, как она окончательно пришла в чувство, попросив осмотреть дочь. Меня не совсем поняли — пришлось объяснять, что несколько ударов прошли в живот, и если не дай Бог у девчонки после них началось внутреннее кровотечение, а то и разрыв внутренних органов… То это требуется установить сразу.
Что бы я делал, если бы подтвердились самые худшие мои опасения? Наверное, радовался бы тому, что все происходит все-таки в виртуале, и несколько лишних секунд моего промедления не стали роковыми для жизни девушки. Ибо тогда ничем ей помочь ни я, ни, увы, кто-либо в деревне уже не смогли бы… Тем не менее, позвав местную повитуху, родители быстро раздели дочь — а повитуха, по «долгу службы» знакомая с подобными травмами (у рожениц увы, внутренние кровотечения бывают) прощупала живот и налившиеся черным кровоподтеки. После чего успокоила и меня, и родителей — хоть внешне синяки и выглядят жутковато, все же никаких признаков реально опасных травм нет…
Так вот, Александр и его супруга или забыли выгнать меня из избы на время осмотра дочери, или не решились — и я оставался рядом с Любавой все время, пока повитуха ее проверяла. Возможно, боль в местах ушибов во время осмотра как раз и привели девушку в чувство — и очнувшись, она случайно встретилась со мной взглядом… А после поняла, что лежит на лавке… скажем так, не совсем одетой. И к слову, я как бы ничего и не рассматривал! Так, разве что пару
