Для начала я убедил Тома Дженсена и Джима Дойона, что они получат всю необходимую поддержку и назначил одного из лучших людей командного состава, Джека Берда, их непосредственным руководителем. Я также поручил небольшой группе детективов проверить и отправить в лабораторию все вещественные доказательства, способные дать отпечатки пальцев.

Но я ничего не мог сделать, чтобы добыть новые улики или установить новые направления расследования. Всякий раз, получая информацию от давних источников, я передавал её Тому. И мы периодически общались, чтобы я был в курсе его действий. Однако, реальный прогресс возлагался на лаборатории по всему миру.

Изо дня в день учёные медленно продвигали вперёд свои технологии и техники по извлечению ДНК человека из сложных образцов и выделению достаточного количества генетического материала для проведения идентификации. В моём офисе за научным прогрессом следил Скотт Сотбир со своим помощником Тимом Шелбергом. В то же время, Том Дженсен и сержант Рэй Грин находились в тесном контакте с лабораторией штата, которая старалась быть в курсе каждой новой разработки.

В начале 2001 года, казалось, время пришло. Криминалистическая лаборатория штата Вашингтон, наконец-то, получила оборудование и подготовку для извлечения годной ДНК из старых образцов, взятых нами у подозреваемых в убийствах Грин-Ривер и сопоставления их со спермой, взятой из тел двух жертв. Новый метод назывался STR – короткие тандемные повторения. Это означало, что для подготовки обоснованного доклада, достаточно было и крошечной выборки.

На собрании ветеранов Грин-Ривер в конце весны 2001-го, Том объявил, что тесты продолжаются. Собралось около трёх десятков человек, чтобы обсудить зацепки и самые важные физические доказательства. У нас были волосы и волокна, найденные на некоторых телах и частицы краски, найденные на обрывках одежды Дебры Эстес в 1988 году. Но самыми ценными предметами в нашем распоряжении были образцы спермы, взятые с тел Марши Чапмен и Опал Миллс, найденные в первый день расследования Грин-Ривер. И когда Том сказал о начале ДНК-тестов, наши надежды возросли.

Анализ занял несколько месяцев. К счастью, полицейские подготовлены к длительным ожиданиям. Мы ждём, пока подозреваемые совершат ошибки, пока прокуроры составят дела, пока присяжные вынесут вердикт. Так что я выкинул анализ из головы и занялся текущими проблемами. С таким количеством персонала и обязанностей, у шерифа округа Кинг никогда не бывает лёгких дней.

10 сентября 2001 года позвонил Том Дженсен и попросил о встрече. Он не сказал, что хотел обсудить, но его желание встретиться официально, наводило на мысли о важных новостях. Когда он приехал, я сидел в своём кабинете за столом для переговоров с шефом Фэй Брукс и сержантом Ди Би Гейтсом из отдела тяжких преступлений.

Том очень сдержанный парень. У него сухое чувство юмора и спокойный темперамент. Но даже он казался немного взведённым, когда зашёл в комнату с папкой в руке. Подойдя ко мне, он положил на стол три лита бумаги лицом вниз. Переворачивая их один за другим, он попутно рассказывал суть содержания.

– Это ДНК-профиль, взятый у Чапмен.

Он сделал паузу, дав мне изучить его.

– Этот взят у Миллс.

Я видел, что они были идентичны.

– А, это ДНК-профиль, взятый у одного из наших подозреваемых.

Том подтолкнул листок ко мне. Я спросил, не намёк ли это на то, что у нас появился подозреваемый?

– Переверни, – сказал он.

Я перевернул листок. Сверху была надпись «Убийца с Грин-Ривер». Ниже была диаграмма, точно совпадавшая с двумя предыдущими.

– А, здесь его имя, – сказал Том, вручая конверт.

Я взял конверт в левую руку и замешкался.

– Нет нужды открывать его.

– О чём это ты? – спросил он.

– Я знаю – это Гэри Риджуэй.

Он улыбнулся, как и Фэй и сержант Гейтс, когда я открыл конверт и прочитал имя Риджуэя. Слёзы брызнули из глаз и от эмоций к горлу подкатил комок. Я видел, что Том тоже был на грани слёз. Как бы мы не настраивались на раскрытие дела, никто из нас не был к этому готов. Теперь мы знали, что можем обвинить Риджуэя в убийствах всех трёх жертв, найденных в реке 15 августа 1982 года.

Что мы ощущали в тот момент? Конечно же всепоглощающее чувство победы. Мы наконец-то выиграли самое тяжёлое противостояние, какое только можно представить, битву с огромными ставками в виде жизни и смерти. В течении почти двух десятилетий мы жили под всеми видами давления. Включая ожидания семей жертв и общественности, а также молчаливые призывы мёртвых и пропавших девушек, заслуживающих настоящего правосудия. А ещё было давление, которое мы оказывали сами на себя. Каждый день я верил, что мы раскроем это дело и всегда говорил, что так или иначе останусь с ним до конца, пока не закончу.

Но было нечто большее, чем просто чувство победы и облегчения. Мысли переполнились воспоминаниями об извлечении тел, о допросах, встречах с родителями и долгих днях и ночах в офисе целевой группы. Я думал о Джули, о моих детях и обо всём, что они видели и пережили. Я думал обо всех прерванных жизнях, всей боли и скорби. А также вспомнил всех критиков, нападавших на нас в газетах, уличных маршах и вторжениях в офис целевой группы. Они не верили, что мы целеустремлённые, компетентные и небезразличные. И они ошибались.

Пока картинки, звуки и чувства сливались воедино, я осознал нечто глубинное. Мы всё сделали правильно. Не идеально. И даже с ошибками. Но всё-таки, мы были достаточно скрупулёзными, чтобы найти и сохранить образцы жидкостей от некоторых самых ранних жертв. И мы были достаточно умны, чтобы дать пожевать Гэри Риджуэю кусочек марли и сохранить его.

Попутно мы усовершенствовали обработку открытых мест преступлений до такой степени, что она практически стала научной дисциплиной. Мы также разработали усовершенствованные методы ведения дел и использования компьютеров для выявления подозреваемых по разным наборам данных. Эти знания могли быть взяты на вооружение другими группами, расследующими убийства. И наконец, мы показали, что можно раскрывать убийства «чужой чужому» при наличии минимальных свидетельств. Это должно было вселить надежду в тех, кто сталкивался с подобными трудностями.

Желание заявить о Риджуэе во всеуслышание было слишком сильным, чтобы устоять. Но мы знали, что придётся держать результаты ДНК-тестов в секрете в течении нескольких месяцев подготовки к аресту. Люди часто удивляются, узнав, что мы не хватаем подозреваемого, когда появляются твёрдые улики; нам нужно время, чтобы выстроить беспроигрышное дело для прокурора. Таким образом подозреваемый сталкивается с таким количеством фактов, что он и его адвокаты даже не могут