Шрифт:
Закладка:
А пишет он так, что вообще ничего разобрать невозможно!
47
Один за другим мои гости убирались восвояси.
Морли ушел первым, прождав почти весь день. Часом позже Плоскомордый тоже нырнул в снегопад, который к этому времени уже прошел высшую точку. Теперь он состоял из сверкающих маленьких снежинок, казавшихся искусственными. Снега на земле лежало около фута. К тому же почти не было ветра, что весьма утешало.
После того как ушел Тарп, я спросил:
– Что будем делать с остальными двумя? У ББ есть жена.
«Женщина из храма – его сестра. Он позволяет ей считать себя мозгом, стоящим за его играми в веру».
Синдж писала с яростным сосредоточением, высунув влево кончик языка и чуть ли не ныряя носом в свои записки. Она была еще не совсем готова для создания манускриптов с миниатюрами.
– Синдж, как думаешь, смогли бы другие представители твоего племени научиться переписывать бумажки?
– Что?
– У них всех такая же устойчивость к скуке и повторению одного и того же? Если бы им удалось овладеть этим делом, мы могли бы открыть контору по переписке документов.
Я вновь вернулся к Покойнику и ББ.
– И что, это действительно так? Она и правда мозг его предприятия?
«Он считает иначе, но вполне может и ошибаться. Тебе придется покормить его. И поскорее».
– Покормить? А может, я его просто отпущу? Пусть гадает, что с ним произошло…
«Еще остались вопросы, которые необходимо у него выяснить. Такие вещи, о которых он сам не знает, что они ему известны. Что-то, вокруг чего его неосознанное дарование воздвигло защитную стенку».
– Это что-то важное?
«Я не узнаю, пока не пробьюсь сквозь стенку. Это может оказаться окончательным ключом к смыслу жизни. А может – рецептом его матушки по приготовлению пастернака, тушенного в масле».
Принимая во внимание мое положение шута при местных божествах, быстрый подсчет показал, что, скорее всего, брат ББ обладает предрасположенностью к пастернаку.
Покойник предложил мне сменить Синдж. Его раздражало ее стремление к совершенству. Я отказался.
– Мы не придем ни к чему, если будем спешить. Как насчет Миляги? Его шахта наконец выработана?
«Больше не осталось ничего, что мы могли бы узнать от мистера Скалдита. Но отпускать его на свободу следует с большой осторожностью – и после длительной задержки. Его отсутствие поселит в братве нерешительность и заставит конкурирующие группировки действовать с опаской. Они начнут нервничать, и его исчезновение с криминальной сцены послужит к пользе мисс Контагью. Миляга Скалдит был единственным из врагов Контагью, имевшим возможность проникнуть в их поместье».
– Что? – Это было для меня новостью.
«Возможно, он немного преувеличил, чтобы показать себя в лучшем свете. Прочти рукопись и реши сам».
– Но…
«Прочти рукопись. Это избавит тебя от многих неприятностей».
Дин принес для всех ужин. Поев, мы с Синдж переместились в кабинет, чтобы прочесть записи друг друга.
…Я отправлялся ко сну, распираемый бурей эмоций. В тот день, когда мемуары Миляги Скалдита попадут в руки Конфиденциальной комиссии по королевской безопасности, организованная преступность понесет серьезные потери.
Засыпая, я мучился неотвязным вопросом: где же Чодо и Жнец? Вместе они или по отдельности? Не сами ли они запланировали все это еще некоторое время назад? Устроил ли себе Темиск драматический уход со сцены, или же это была какая-то грандиозная уловка?
Я поежился под зимним теплым пледом. Казалось, моя постель никогда не согреется. Я проверил свое дыхание.
Несмотря на то что я загрузил в себя целый колодец воды и бо́льшую часть уайтовского противоядия, мне по-прежнему была необходима помощь.
Я дрожал не переставая.
48
Дин приготовил на завтрак яйца в мешочек – дорогое удовольствие для этого времени года. Нет, вся эта шарашка решительно сговорилась довести меня до работного дома!
– Перестань ныть, – сказала мне Синдж. – Не такой уж ты нищий.
– Но я обнищаю, и очень скоро! Я работаю себе в убыток. Вы все едите как принцы и выбрасываете деньги в… в канализацию.
(Вначале я собирался упомянуть крысиные норы.)
Дин пробурчал что-то насчет существования перепелиных яиц и того, что, если мне действительно так уж нужно на что-то излить свою желчь, он может дать мне повод.
– Он такой, потому что сейчас утро, – сказала Синдж.
В чем-то она была права – было еще рановато. И я не мог винить в своем горестном положении никого, кроме самого себя. На этот раз никто не вытаскивал меня из постели. Я сам сделал это.
Я поежился. Мне никак не удавалось стряхнуть это с себя – каждый раз, когда я расслаблялся, я слышал шепот про́клятых душ, доносившийся откуда-то из далеких-далеких уголков моего мозга.
Поев, я оценил погодную ситуацию. На небе ни облачка. Снаружи ослепительно светло. Пешеходы месили ногами снежную кашу в полфута глубиной, с осторожностью опуская стопы – лед внизу никуда не делся. Дворники собирали упавшие с деревьев ветки на топливо для каминов.
Я вернулся в комнату Покойника. Контраст в степени освещенности практически ослепил меня.
«Как твое дыхание?»
Застигнутый врасплох, я осознал, что дышу сам по себе.
«Будь осторожен. Ты выздоровел еще только на треть. У тебя мало сил. Пройдут долгие дни, прежде чем ты сможешь позволить себе серьезное напряжение».
– Что, мне нельзя ни бегать, ни драться?
Может быть, ядовитое зелье и было причиной того, что я никак не мог перестать дрожать.
«И никаких других развлечений, от которых увеличивается пульс».
– О-о!
Психический смешок.
– Тогда тебе лучше как-нибудь отпугнуть рыжеволосую, если она заглянет сюда. Потому что во всем, что касается ее, у меня на складе имеется недостаточно самоконтроля… Эй! А где мой дружок Биттегурн?
«Я отослал его обратно в храм за огненным камнем».
Это не показалось мне самым умным ходом.
– Думаешь, он захочет вернуться?
«Вернется. Он убежден, что нашел способ загрести тот большой куш, который был тайной целью его жизни все это время».
– Я чувствую, что тебе не терпится похвастаться. Что ты сделал? Расколол эту последнюю скорлупку в его черепушке?
«Именно».
– И сколько мне нужно тебя умасливать, чтобы ты рассказал об этом?
Я содрогнулся. Это был худший приступ озноба за все время.
– Это ты сделал?
«Что сделал?»
– Я дрожу не переставая со вчерашнего вечера. Но сейчас мне еще хуже, чем раньше. На секунду накатило совершенно жуткое ощущение – люди в таких случаях говорят, что кто-то прошел
