Шрифт:
Закладка:
— Что-то мне подсказывает, что я просто уткнусь носом в стену.
— Спрыгнуть. Всегда успеешь.
Из всех испытаний, что мне когда-либо подкидывала Анима, перемещение по трубам внутри руин древнего храма, которые облюбовали гигантские термиты, было не самым тяжёлым, но ощущалось предельно странно. Перед тем, как начать движение, я рассмотрел два варианта — рисковый и безопасный. Безопасный подразумевал очень медленное перемещение вперёд ползком. Схватиться за трубу обеими руками, двинуться вперёд. Схватиться — передвинуться, схватиться — передвинуться, и так далее, пока пятая точка не нагреется настолько, что труба перестанет казаться холодной. Рисковый способ — просто встать на трубу ногами и пойти вперёд, доверившись чувству баланса.
Если бы подобный выбор стоял передо мной, когда я только начал «играть», я бы и не подумал вставать на трубу. Даже сейчас ловкость оставалась самой слабой из моих характеристик, да и удача от неё недалеко ушла. Один неверный шаг — и я могу полететь вниз, термитам на радость. И всё же, утомительно ползти, с каждым рывком протирая штаны, мне хотелось ещё меньше. Ловкость — 9, удача — 11, и это заметно выше, чем в самом начале. Превозмогая дрожь в коленках, я медленно поднялся на ноги — благо труба была достаточно широкой. Сделал шаг. За ним второй.
Вовремя изученная «Вспышка», конечно, заметно облегчала мою трубную одиссею. Благодаря освещению, которое всего-то нужно было обновлять раз в пять минут, я шагал неторопливо, но всегда зная, что под ногой окажется твёрдая поверхность. Спустя пару минут впереди замаячила та самая стена, в которую я боялся упереться, но её удалось избежать, перебравшись на другую трубу, пониже и даже немного шире. Убедившись, что она тянется в нужном направлении, не сворачивая, я продолжил путь.
Полуразрушенный интерьер древнего храма остался за спиной, сменившись неровным потолком пещеры. Магический «фонарик» вовремя предупредил меня, что выбранная мной труба резко заворачивает вниз, и я перелез на третью. Затем на четвёртую — для чего пришлось вскарабкаться и подтянуться, но всё же продолжал движение вперёд. Внизу, подо мной, не обращая ни малейшего внимания на шум сверху, сновали термиты-переростки, как с грузом, так и без него. Я продолжал гадать, зачем им понадобились мёртвые тела до самого конца путешествия. А потом разгадка просто ударила мне в лицо, заставила пошатнуться и чуть было не сбросила с трубы.
Мне казалось, за последний час мой нос привык к витающему вокруг смраду смерти и разложения. И это был чистейший самообман — поскольку там, куда я добрался по трубам, вонь ощущалась даже сквозь маску. Возможно, потому, что теперь её источником были не только мёртвые тела.
Новая пещера казалась необъятной. Она не дотягивала разве что до той, в которой стоял Застывший город, но в остальном била все рекорды. Здесь было прохладно и сыро — и не удивительно, ведь почти всё пространство внизу занимало огромное подземное озеро. Свет «Вспышки» плясал на непроглядно-чёрной воде, не способный дотянуться до противоположного берега. Мой поход по трубам был окончен — поскольку все они на этом участке жадно устремились вниз, в тёмные воды озера. Система подпорок и подвесов, на которой держался массив водопровода Палатина, сперва казалась мне неубедительной, но она даже не дрогнула под моим дополнительным весом, и спокойно удерживала изгибы труб в любом направлении.
Не оставалось ни малейших сомнений, что именно эти трубы подавали воду в «Приют путника» и весь окружающий его район. Потому что термиты тоже обнаружили озеро — и использовали его так, как посчитали нужным.
— Будь я проклят, — просипел я сквозь маску, на секунду забыв, что как раз проклясть меня уже успели. — Будь я…
Ближайшая ко мне часть озера, мягко говоря немаленькая, была превращена в нечто настолько мерзкое, что эту картину хотелось выжечь из памяти, забыть, как страшный сон. Куда ни кинь взгляд, на озере колыхались вздутые разлагающиеся тела — те самые, что термиты так старательно сюда стаскивали. Трупы лежали так кучно, будто их держала не вода, а кисель. Но даже скопление мёртвых тел было не самой ужасной вещью внизу.
Гораздо ужаснее выглядели грибы.
Высокие, крупные, с ножкой толщиной в мою ногу и широкими плотными шляпками, загибающимися вниз по краям. Искривлённые, бледные, местами покрытые синими прожилками, напоминающими вены и гнилостными коричневыми пятнами. Они усеивали всё пространство, не занятое трупами, как у берега, так и в центре жуткого болота, что раньше было озером. Часть из грибов — большая часть, судя по всему, росла прямо из мертвецов.
Это была плантация. Плантация на воде, организованная гигантскими подземными термитами. И только сейчас я понял, почему вонь проникала под маску. От грибов прямо-таки несло безумием.
На моих глазах отряд из восьми термитов — двух солдат и шести рабочих — дотащил новую порцию мертвечины до берега озера и сгрузил у кромки воды. Затем самый крупный из солдат начал сталкивать добычу в воду, притапливая и отпихивая предыдущие тела, чтобы освободить место для новых. Когда он закончил, то первым потянулся к шляпке ближайшего гриба и откусил от неё добрую треть. За ним ломанулись остальные, жадно вцепляясь жвалами в бледную грибную плоть, дробя её на мелкие кусочки и затем поглощая. Всё это продолжалось минут пять от силы, но за это время термиты успели набить брюшки до такой степени, что те болезненно вздулись. Я думал, что пообедав они удалятся в сторону термитника, но ситуация стремительно становилась всё более сюрреалистичной.
На несколько секунд едоки грибов застыли, словно прислушивались к своим внутренним ощущениям. Затем по их белёсым телам прокатилась крупная дрожь, и один за другим они начали исполнять что-то, напоминающее дикий танец, кошмарную джигу, втаптывая остатки трапезы в каменный пол пещеры. У некоторых «танцоров» изо рта сочилась белая пена, другие щёлкали жвалами с такой силой, что рисковали отхватить конечности себе и своим соседям. Танец безумия продолжался совсем недолго, не дольше минуты, и также один за другим термиты обессиленно опустились на землю, продолжая рефлекторно подёргивать конечностями.
— Звиздец, — сдавленно выдал я, не в силах оторваться от жуткой картины. — Кёльколиуке, ты это видишь?
— Да.
— Они что, ловят с этого кайф?
— Не понимаю.
— Ну, упарываются.
— Не понимаю.
— Обдалбываются. Укатываются.
